Вид у отца Серафима был при этом чудесен, привлекателен и весьма просветлен. Так преподобный Серафим раскрыл будущее Дивеевской обители. Внутренние отношения, которые были среди сестер, представлялись ему так:
«Когда я еще была мирской, – рассказывает Мария Васильевна, – бывала я у батюшки Серафима. Как-то он спросил меня:
– Видала ли ты Дивеево и моих девушек, матушка?
– Видела, – говорю, – батюшка.
– А видела ли ты пчелок, матушка?
– Как же, – говорю, – не видать, видела, батюшка.
– Ну вот, матушка, ведь пчелки-то все кругом матки вьются, а матка от них никуда. Так вот точно и Дивеевские мои девушки, ровно как пчелки, всегда с Божией Матерью будут».
А как преподобный Серафим относился к ним? Это так ярко чувствуется в многочисленных рассказах его сирот. Однажды, когда Парасковья Ивановна работала у источника, к ней батюшка вышел, со светлым лицом и в новом белом балахончике. Еще издали воскликнул он:
– Что я тебе, матушка, принес! – и подошел к ней, держа в руках зеленую веточку с фруктами. Сорвав один, он вложил ей в уста, и вкус был невыразимо приятен и сладок. Затем, вкладывая в уста еще такой же фрукт, он произнес:
– Вкуси, матушка, это райская пища.
Он ревниво оберегал Дивеевских сестер от всякого растленного духа, считая их как бы своей собственностью, подаренной ему Самой Божией Матерью на его ответственность. Поэтому всякое посягательство со стороны сего тлетворного духа встречало со стороны преподобного Серафима резкий отпор и пламеннейшую молитву в защищение их. Ксении было сказано преподобным Серафимом, что если она придет в монастырь и ее кто-либо будет звать к себе побеседовать, чтобы она не соблазнялась этим. Забыв предупреждение, Ксения ослушалась. Наутро, придя к преподобному Серафиму в слезах, стала ему каяться, он сказал:
– Господь тебя простит, ведь теперь ты еще больше моя, ибо я тебя нынче ночью аки добычу у льва из зубов вырвал.
Мы подходим к ласковости и близости в отношении к сестрам, которые и вызывали соблазны развращенных мирским духом людей.
Послушница Елены Васильевны Мантуровой, Ксения Васильевна говорит:
«А как батюшка-то любил нас, просто ужас да и только, сказать-то я уже не умею. Бывало, придешь это к нему, а я всегда этакая суровая, серьезная была, ну вот, и приду, а он уставится на меня да и скажет:
– Что это, матушка, к кому это ты пришла-то?
– К вам, батюшка.
– Ко мне, да и стоишь, как чужая. Ко мне-то, к отцу-то, что ты, что ты, матушка.
