Какое вам дело, любила я или нет? Скажите мне лучше что-нибудь новенькое. Где вы были сегодня? кого видели?
- Я дежурный нынче. Кроме просителей, не видел никого.
- А нынешний год нет английских гор?
- Нет. А вы любите английские горы?
- Без памяти. Отчего их нет нынешний год?
- Не знаю. А жаль!
- Очень жаль... Как... жарко!
- Очень жарко.
- Кто начнет мазурку?
- Саша Г.
- Нам делать фигуру.
Графиня выбрала Леонина, который, стоя в уголку, пожирал ее глазами.
Бал все более оживлялся. Северные красавицы порхали по паркету; гвардейские мундиры и черные фраки скользили подле них, нашептывали им бальные речи; несколько генералов толпились у дверей, держась за рукоятку сабли и приложив лорнеты к правому глазу.
Опершись у колонны, высокий молодой человек, разряженный со всей изысканностью английского денди, смотрел довольно презрительно на окружающую толпу; сардоническая улыбка сжимала его уста. Он в мазурке не участвовал.
- Сомнение или надежда? - сказал вдруг флигельадъютант, подводя ему двух дам.
- Сомнение, - отвечал он небрежно.
Выбранная дама улыбнулась.
- Вы, кажется, сантиментальничаете с вашим адъютантом, - сказал насмешливо князь Чудин, едва шагая по паркету. - Берегитесь: он человек ужасный.
- Он надоел мне, - отвечала графиня, - он такой скучный.
- А скажите, пожалуйста: кто этот робкий юноша, в первый раз показавшийся нынче в свет под вашим крылом?
- Прекрасный молодой человек, семейный наш приятель. Он чрезвычайно мил и умен. M-r Leonine.
- Право?.. радуюсь вашей находке.
"Хитрость моя удалась, - думала графиня: - ему досадно... ему очень досадно!"
Леонин стоял у ее стула.
- Графиня, - сказал он, - вы со мною танцевать больше не будете?
- Попурри хотите?.. - сказала она.
"Я счастлив, неимоверно счастлив! - думал, отходя, Леонин. - Я ей понравился".
Мазурка превратилась уж в вальс. Локоны развились по плечам. Многие разъехались. Двери ужинной залы распахнулись.
Лядов опять заиграл... Начался попурри.
В зале было тогда свежо. Немного пар кружилось в упоительном вальсе. Леонин несся, как будто не касаясь земли. Графиня легко упиралась на его руку, и оба, трепещущие от удовольствия, оживленные своею молодостью, неслись весело на паркете. И Леонину бь!ло так хорошо, так сладостно, что голова его терялась, и ему чудилось, что он перенесся в другой мир, где упоительные звуки подымали душу его выше облаков.
II
МАЗУРКА
VIII
Vanitasl..
[Суета!.. (лат.)]
Промчалось два года. Петербург все весел и танцует по-прежнему. Несколько новых морщин появилось на лицах наших друзей и знакомых. Красавицы наши немного подурнели, франты наши поистощили немного своей любезности. Несколько особ, к которым мы привыкли по месту их в первом ряду кресел во французском театре, несколько женщин, с которыми мы недавно еще шутили и любезничали на бале, вдруг выбыли из семьи большого света и улеглись на душных могилах в Невской Лавре, оставив по себе лишь несколько условных восклицаний сожаления в устах мгновенно опечаленных друзей. Петербург все весел и танцует по-прежнему. Новые лица, новые женщины заняли опустевшие места в театре и на бале; новые толки, новые сплетни занимают петербургское общество, которое, как парадная свадьба, переносясь каждый вечер из дома в дом, по-старому выказывает свои чепцы и фраки, по-старому оживляется при звуках скрипки или засыпает над бесцветностью светской болтовни.
