Том ещё крепче стиснул щёки и застонал.
– Просто… дай подумать минутку, – сказал я.
И, разумеется, именно в этот момент мастер Бенедикт вернулся домой.
Он даже не успел войти внутрь – замер, как вкопанный, остановившись на пороге. Высокий – так что ему приходилось пригнуться, чтобы пройти в дверь, – учитель просто стоял на месте, сгорбившись, и длинные тёмные кудри его парика раскачивались на вечернем ветру. Своими длинными руками он прижимал к груди большую книгу в кожаном переплёте. Новый травник Калперера. Из-под тёмного бархатного камзола виднелся бордовый холщовый пояс шириной в фут, обёрнутый вокруг талии. На нём было множество кармашков, каждый не шире человеческого пальца. Из карманов торчали стеклянные флаконы, заткнутые пробками или запечатанные воском. С пояса свисали и мешочки со всякими полезностями – кремень и трут, пинцет, серебряная ложка с длинной ручкой. Мой учитель сам придумал этот пояс для того, чтобы носить ингредиенты и лекарства – по крайней мере, эти мне не нужно было тащить с собой, когда мы ходили домой к клиентам.
Мастер Бенедикт уставился на медную пушку, которая, откатившись, замерла у его ног. Из неё всё ещё поднималась струйка дыма. Прищурившись, он перевёл взгляд с пушки на нас.
– Может, всё-таки войдём, Бенедикт? – раздался голос за его спиной. – Тут холодно.
Крупный мужчина протолкнулся мимо моего учителя и стряхнул пыль со своего плаща с меховой оторочкой. Это был Хью Коггсхолл. Пятнадцать лет назад он окончил обучение у Бенедикта Блэкторна. Теперь сам став мастером, Хью владел мастерской в соседнем приходе.
Он сморщил нос.
– Тут воняет, как… – Хью замолк, заметив меня и Тома. Приоткрыв рот, он покосился на моего учителя.
Двигаясь со всей возможной осторожностью, я оттолкнулся от пола и встал перед ним. Том стоял рядом со мной, неподвижный, как изваяние.
На лбу мастера Бенедикта вздулась тёмная вена. Когда он заговорил, его голос был холоднее льда.
– Кристофер?
Я судорожно сглотнул.
– Д-да, учитель?
– Что я пропустил? Войну?
– Нет, учитель.
– Может, диспут? Дискуссию о придворной политике? – Его слова источали сарказм. – Пуритане опять захватили парламент и свергли нашего недавно вернувшегося короля?
Моё лицо горело.
– Нет, учитель.
– Тогда, может быть, – процедил он сквозь зубы, – ты объяснишь мне, зачем, во имя Господа, вы застрелили моего медведя?
– Я не хотел, – сказал я. Том, стоявший рядом, энергично кивнул. – Это вышло случайно.
Мой ответ, казалось, разозлил учителя ещё сильнее.
