Роско с жадностью набросился на еду. Закончив трапезу, он облизал морду и вытянулся на «своем» коврике из медвежьей шкуры перед камином. Между тем ветер за окном усилился, столбик термометра пополз вниз. А передо мной счастливо похрапывал Роско.
Мой домик неплохо защищен от холода, поэтому всякий раз, зажигая камин, я приоткрываю окно. Я на всю длину вытащил антенну радиоприемника и покрутил ручку настройки. Радиосигнал мгновенно улучшился, и я услышал ее голос.
Под ее приветствие, обращенное к слушателям, я допил свой кофе. Затем вылил остывший кофе из второй чашки и потушил догоревшую до фильтра сигарету. Снова налил кофе в обе чашки, щелкнув зажигалкой, зажег вторую сигарету и снова положил зажигалку себе на бедро.
Надев очки для чтения, я набрал номер из десяти цифр. На расстоянии трех тысяч миль от моей избушки она увидела на мониторе мое имя и ответила. В самом популярном в стране ночном прямом эфире.
– Привет, Джо-Джо. – Ее голос струился сладкой патокой. – Как поживаешь, детка?
Для нее любой позвонивший – «детка». Я усмехнулся.
– Пока жив.
– Это все еще тебя удивляет?
– Сюзи, дорогая, каждый день – великая тайна.
– Обожаю, когда ты меня так называешь.
Вместе с парой сотен тысяч других, подобных мне, мужчин я почувствовал, что она улыбается.
– Как там дела в горах Северной Каролины?
– Все белым-бело, и… – Я выглянул в окно. – И, похоже, погода ухудшается.
– Ты все еще наливаешь кофе в две чашки?
Взгляд на стол.
– Точно, мэм.
– Сколько лет ты звонишь на мою передачу?
– Очень много.
– И за все эти годы, сколько бы раз я ни спрашивала про кофе, ты так и не объяснил мне, почему ты так делаешь.
– Я помню.
– Но когда-нибудь ты должен открыть мне свой секрет.
– Я пытаюсь держать свои обещания.
– Это отличает тебя от многих, носивших военную форму.
Она перешла на шепот. Словно возлюбленная, чей шепот звучит с соседней подушки. Сюзи знала свое дело. Выступая в роли защитника молчащих, она была вынуждена время от времени подогревать антиправительственные настроения. Впрочем, она старалась не заходить в этом слишком далеко, прекрасно понимая, что те люди, которых она критикует в эфире, – ее начальство, и ей придется общаться с ними по окончании передачи.
Я ничего не ответил.
Она несколько мгновений тоже молчала, наполняя эфир загадочной тишиной, а секунд через десять произнесла:
– По крайней мере, ты не откосил.
– Я стараюсь держать свои обещания.
Она рассмеялась. Всего в нескольких миллиметрах от микрофона. Ее голос сливался с поскрипыванием кресла.
