Мы практически не могли остаться с мужем одни, мама всегда была дома. Она не очень ладила с моим мужем, потому что в начале нашей совместной жизни он как мужчина пытался настоять на своём и принимать самостоятельные решения. Но они шли вразрез с её домостроевскими настроениями. Не знаю, в какой момент это произошло, но однажды я поймала себя на мысли, что стала оценивать мужа через призму маминых суждений. А они всё чаще были не в его пользу. И я не помню точно когда, но однажды я чётко уловила, что мне неприятны его прикосновения, ласки, комплименты. Я стала всё чаще задерживаться на работе, благо в школе (я на тот момент работала заместителем директора) всегда было чем себя занять.
А он, такой желанный, верный, чувственный, всю свою нерастраченную любовь стал отдавать нашей дочурке. Он учил её рисовать, читать, сочинять стихи, играть на гитаре. Он покупал ей энциклопедии, они вместе ездили на рыбалку, и он называл её «мой дружок». Я отдалялась, интимная близость практически свелась к нулю. Всем своим женским существом я уже не могла скрывать, что мне неприятны эти минуты. Я находила тысячи причин отказать ему в интимной близости, не понимая, сколько боли приношу человеку, который по прежнему любил меня.
И он стал выпивать. И у меня появились железные аргументы – отказывать ему в близости. Постепенно я превращалась в снежную королеву, ледышку, для которой общение с мужчинами протекало в формате «свой парень». Я была не против «посидеть в кафе кофе попить», и, пока мужчины не претендовали на меня как на женщину, всё было хорошо. Но, как только я чувствовала, что мужчина начинает питать ко мне более трепетные чувства, я закрывалась, становилась холодной недотрогой, испытывая от мысли об отношениях тот самый стыд, о котором мама твердила всё моё незатейливое детство.
Помните историю с бутылкой вина с дерзким названием «Стерва»? Так вот, это был мужчина из одного из многочисленных эпизодов моей жизни. В начале знакомства я позволяла себе флиртовать, дарила ослепительные улыбки (но ни в коем случае не надежды на что-то серьёзное, по крайней мере мне так казалось), а когда мужчина начинал даже просто намекать на более серьёзные отношения, я посылала его к чёрту. Этот подарок был от одного из таких обиженных мною мужчин.
Дальше метаморфозы, происходившие со мной, становились всё более жёсткими. Со временем я стала стесняться своего тела, хотя я всю жизнь остаюсь маленькой женщиной в 42–44 размере. И особенно я начала стесняться своего обнажённого тела. Потому что в моём сознании оно ассоциировалось с грязными постельными сценами, какой-то непотребностью его в использовании. Тема секса практически стала закрытой в наших с мужем отношениях, потому что для меня она априори была неприятной. Позже я решила для себя, что не хочу заниматься узаконенной в браке проституцией. Каждый вечер я придумывала для мужа какие-то проблемы со здоровьем, голова болит, живот, устала – всё, что угодно, только не запретный для моего подсознания секс.
