– А сколько вообще лет дедушке Герку? – спросил Фредди. – По нему не поймёшь, пятьдесят ему или девяносто.
– Дедушка говорит, что перестал считать свои дни рождения после девяноста девяти, но ты ж его знаешь, никогда не известно, правду он говорит или одну из своих историй рассказывает.
– А сегодня, как думаешь, Гомер, он расскажет историю? – спросила Джинни.
– Он всегда находит повод вспомнить какую-нибудь историю, – сказал Гомер. – Главное, чтобы его никто не перебивал.
– Вот оно как! Ну здрасте, мальчики и девочки, – провозгласил дедушка Геракл, взлетая по ступеням.
– Доброе утро, дедушка Герк! – поздоровался Гомер.
– Здравствуйте, дедушка Герк! – сказал Фредди.
– Расскажите нам историю, дедушка Герк! – попросила Джинни.
И уже через секунду все мальчики и девочки собрались вокруг дедушки Геракла в ожидании истории.
– Не собирался я мешать вам крутить волчки, прыгать через верёвочку и играть в камешки, – сказал старик, усаживаясь и вытягивая длинные ноги. – Кстати, откуда все эти волчки и битки взялись?
– Мы их получили бесплатно, – сказала Джинни, показывая биток и камешки.
– За так! – добавил Фредди. – Из «Ай-да палочек»!
– Как-как? – Дедушка Герк сложил ладонь ковшиком и приложил к здоровому уху, чтобы лучше слышать.
– Из завтраков «Ай-да палочки». Берёшь коробку с завтраком «Ай-да палочки», отрываешь картонную крышку, пишешь на ней своё имя, отправляешь по почте и тебе присылают биток и камешки или волчок, – пояснил Гомер.
– А, понятно, – сказал дедушка Геракл. – То есть вы покупаете в магазине коробки с завтраками, чтобы получить волчки?
– Нет, – ответил Гомер. – Дядя Одиссей закупил для кафе целую партию «Ай-да палочек» и раздал нам картонные крышки от упаковок, чтобы волчков хватило на всех.
– О, помнится, я однажды накопил крышечек от жестянок с жевательным табаком и получил за это музыкальную шкатулку. Отличная была музыка! – дедушка Геракл задумчиво потёр подбородок.
Дети смотрели на дедушку Герка во все глаза – если он вот так потирает подбородок, значит, жди истории.
– Может, с той музыкальной шкатулкой связана какая-то история? – нетерпеливо спросила Джинни.
– Да вроде нет, – задумчиво сказал дедушка Геракл.
– Может, с крышечками от жевательного табака? – предположил Фредди.
– Нет. Но всё это прыганье и кручение напоминает мне кое о чём. – Старик всё тёр задумчиво свой морщинистый подбородок, а дети уже расселись на ступенях, приготовившись слушать.
– Давненько это было. Примерно когда Огайо присоединился к Штатам или около того. Я был молодой парень – вроде нашего Гомера, и мы осваивали земли в новом штате – с отцом, дядей и кузенами. Женщин оставили дома, под Филадельфией, сначала надо было устроиться и обработать пару-тройку акров. Всё-таки нашими новыми соседями были индейцы, и мы решили, что неплохо будет сначала с ними познакомиться, а потом уже женщин перевозить. Через горы мы перешли пешком, а потом спроворили плот из брёвен, чтобы спуститься вниз по течению Кёрбстоуна и выбрать себе симпатичное местечко у берега. Мы плыли день или два, и как-то утром наш плот встал намертво посреди реки. Сначала мы решили, что наткнулись на камень или корягу, и давай тыкать шестами, но скоро поняли, что дело серьёзнее: плот сел на мель. Дно там было выше ненамного, примерно на одну такую ступеньку, – старик показал рукой на ступени памятника, – но ещё течение нас прижало, так что плот сел крепко, не сдвинешь. Мы слезли, взяли вёдра и принялись черпать воду и грязь со дна, чтобы выплеснуть их вверх по течению. Весь день мы черпали и плескали, плескали и черпали, но вода и грязь возвращались назад, и мель не убывала ни на дюйм. Ну никак не получалось сдвинуть плот с мёртвой точки. Мои кузены прошли ниже по течению и построили другой плот. Они решили сплавиться на нём дальше, к реке Огайо, но мой отец заявил, что это место ничем не хуже прочих, и мы остались прямо тут.
