— Бог сказал, что твое покаяние — это услаждение меня как духовного наставника твоего, — сказал священник. — И помни: все, что ты делаешь, ты делаешь для Бога, небесного отца нашего.
После орального секса со священником я вышла из исповедальни в весьма расстроенных чувствах. Остальные подростки были очень нетерпеливы, ожидая своей очереди. Наша наставница отругала меня за то, что я исповедовалась так долго, и в наказание велела прочесть дополнительно несколько раз «Отче наш.
С того дня я оставила свою идею стать монахиней. Я думала: либо эта исповедь была обманом, либо Бог попустительствует сексуальному насилию над подростками.
Если бы школьные учителя умели распознавать признаки надругательства над детьми, то мое молчаливое поведение, моя нелюдимость и погружение в себя были бы поняты ими как крик о помощи. Но на мою мечтательность, намеки на беспомощность и сексуальность в рисунках никто не реагировал.
Я продолжала поддерживать иллюзию нормальной жизни, хорошо училась благодаря прекрасной памяти. Но у меня по-прежнему не было друзей, я испытывала трудности в общении со сверстниками и затерялась в воображаемом мире из книг, которые дядя Билл велел мне читать: «Золушка», «Волшебник страны Оз», «Алиса в Стране чудес», «Остров голубых дельфинов», чуть позже истории Гарри Поттера и «Чернильные» истории — все они использовались в подготовке моей психики к тому, что скоро станет программируемым контролем над сознанием.
Особенности моего поведения, мое подавленное состояние бросались в глаза. Но на них не хотели обращать внимание. Тем более, мой опекун был весьма уважаемым человеком.
Я имела возможность быть среди людей, когда ходила в местную библиотеку за книгами. Наша организация содержала большую библиотеку, которая как будто создана была как центр идеологической обработки. Имелся видео зал, обязательный для посещений, и обучающие площадки для детей.
Однажды библиотекарь спросила, почему я так печальна. Я дала обычный ответ: «В книгах много печальных героев». А когда учительница спрашивала меня, почему я не общаюсь со сверстниками, я отвечала: «Ребята похожи друг на друга, а мне нравится проводить время с книжными героями». Если мне начинали задавать уточняющие вопросы, отделывалась с помощью религиозных фраз, таких как: «На все воля Божья!»
Окружающие обычно принимали мои ответы за личную особенность, своего рода проявления аутизма в сочетании с моей религиозностью. И дядя Билл поддерживал эту версию.
