Казан | страница 17
В этот день он держался многих следов на снегу и чуял запахи, оставленные копытами лосей и оленей и поросшими шерстью лапами рыси. Он выследил лисицу, и её след привёл его к месту, совершенно скрытому за высокими елями, на котором весь снег был утоптан и виднелись алые пятна крови. Здесь оказались голова совы, перья, крылья и кишки, и он понял, что кроме него здесь был ещё и кто-то другой.
К вечеру он набрёл на следы, очень походившие на его собственные. Они были ещё совсем свежи, от них шёл ещё тёплый запах, и это заставляло его скулить и возбуждало в нём желание снова сесть на задние лапы и завыть, как волк. Это желание почти совсем овладело им, когда в лесу сгустились ночные тени. Он находился в пути целый день и всё-таки нисколько не устал. В этой ночи было для него что-то такое, что как-то странно веселило его, хотя о людях он больше и не думал. Волчья кровь стала циркулировать в нём всё быстрее и быстрее. Ночь была ясная. На небе высыпали звёзды. Взошла луна. Наконец он сел на снег, направил голову прямо на самые вершины елей, и из него вдруг вырвался волк в протяжном, жалобном вое, который нарушил ночную тишину на пространстве целых миль вокруг.
Долго он сидел так и после каждого своего воя прислушивался. Наконец-то он нашёл в себе этот голос, голос с совершенно новой для него странной нотой, – и в этом он почувствовал для себя ещё большую уверенность. Он ожидал ответа, но его не последовало. Тогда он отправился далее, прямо против ветра, и когда вдруг завыл опять, то громадный лось вдруг с шумом выбежал перед ним из-за кустов и его рога застучали по стволам деревьев так, точно по ним ударяли берёзовой дубинкой, когда он старался увеличить как можно скорее пространство между собой и этим воем Казана.
Два раза выл Казан прежде, чем отправиться далее, и всякий раз испытывал радость, что эта новая нота удавалась ему всё больше и больше. Затем он добрался до подошвы каменистой гряды и выбрался из болота на самую её вершину. Здесь звёзды и луна стали к нему поближе, и с противоположной стороны этого кряжа он увидел широкую ровную долину с замёрзшим озером, блестевшим своей поверхностью на лунном свете, и с белой рекой, тянувшейся из него прямо в лес, который уже не был таким чёрным и таким густым, как на болоте.
И в эту минуту в нём напрягся каждый его мускул и по всем членам его горячим потоком разлилась кровь. Далеко на этой равнине вдруг послышался призыв, и это был его собственный призыв – вой волка. Его челюсти защёлкали. Белые клыки его сверкнули, и он зарычал низким горловым голосом. Ему хотелось ответить на этот призыв, но какой-то странный инстинкт сдерживал его. Этот инстинкт был в нём уже от дикого зверя и уже властвовал над ним целиком. В воздухе, в шёпоте верхушек хвойных деревьев, в самих звёздах и луне для него уже заключался какой-то голос, который говорил ему, что этот голос волка, который теперь доносился до него, не был призывом волка.
