Объяснялось ли это просто интересом к нему лично, как Лауреату Брюссельского конкурса, столь сенсационно выступившему 37 лет назад – тогда ещё 15-летнему скрипачу?
Вероятнее всего эти факторы были лишь частью естественного интереса к артисту, содержавшемуся буквально «под замком» в течение 35 лет в СССР. С кем из советских скрипачей была знакома публика Германии и других западноевропейских стран? Совершенно не лимитировано здесь постоянно появлялись в основном два советских скрипача, о которых уже говорилось в начале этого очерка. Это были Давид Ойстрах и Леонид Коган. Ойстрах завоевал Первую премию на том же Брюссельском конкурсе в 1937 году вероятнее всего потому, что его игра очень напоминала французскую лёгкую манеру звукоизвлечения, законченность, гладкость исполнения, элегантность и шарм. Эти качества полностью отвечали всем идеальным требованиям франко-бельгийской скрипичной школы. Леонид Коган был типичным представителем виртуозно-романтического направления, которое наиболее ярко было представлено в XX веке родившемся в Вильно всемирно-известным Яшей Хейфецем.
Можно только до сих пор удивляться педагогическому гению П. С. Столярского, из класса которого вышли такие непохожие друг на друга скрипачи, как Натан Мильштейн, Давид Ойстрах, Лиза Гилельс и самый молодой – Буся Гольдштейн. Игру Гольдштейна, как уже говорилось выше, отличал совершенно особый неповторимый тон, «голос» его скрипки напоминал звук двух самых знаменитых артистов века – Фрица Крейслера, и нашего соотечественника Миши Эльмана. Если верно, что некоторым скрипачам русско-еврейского происхождения свойственен особый звук, то Гольдштейн обладал именно этим бесценным даром. Прослушивая сегодня всю дискографию лучших немецких скрипачей до-гитлеровского периода, еврейского и нееврейского происхождения мы убедимся в том, что их звук – типично немецкий. Их игре свойственна чистота, ясность, логичность, но всегда кажется, что они стесняются живых эмоций при исполнении классики и даже романтики. В этом, как это видится сегодня, и было кардинальное отличие искусства Бориса Гольдштейна от большинства западноевропейских скрипачей-солистов.
Иными словами, такого звучания инструмента, эмоциональности, яркости, высокого романтического полёта и блестящей виртуозности публика Европы не слышала с конца 1930-х годов!
Взглянем теперь кратко на некоторые выдержки из рецензий разных лет, отразившие именно то новое, что слушатели и критики открывали для себя в искусстве Гольдштейна.
