Кричал я, должно быть, бессвязно, а выглядел глупо. Тюрбанно-марлевые головки заглядывали в дверь. Но мне было решительно все равно, что обо мне подумают.
- Позвольте, вы не имеете права, тут служебное помещение. И я не допущу... - начал было начальник смены.
Я отодвинул его и пошел прочь из тихого белого цеха, который до этого казался мне таким мирным, таким уютным и безмятежным.
Промелькнули длинные столы с пунктирными линиями ламп дневного света, наклоненные девичьи лица. Двери, еще двери. Закругляющийся коридор. Какие-то склады, стеллажи...
Опомнился я в большом застекленном пролете, похожем на ангар, где вспыхивали огни электросварки, - сборочный цех остался далеко позади. Что же я натворил? Зачем погорячился? Надо было вести себя иначе - сдержаннее, умнее, политичнее. А как? Просить, клянчить? Я к этому не привык. Сроду никогда ничего не клянчил - ни жилплощадь, ни прибавку к жалованью. Если надо, дадут. Вот как я всегда рассуждал. Работал себе и работал, пороги у начальства не обивал.
"Да, - говорил внутренний голос, - ты прав, если это зарплата или жилплощадь. Но если это жизнь твоего сына... Тогда как? Тут надо уметь и просить, и клянчить, и требовать, и за горло брать. Надо забыть, к чему ты привык и к чему не привык, что выносит твой характер и что он не выносит. Наплевать! Ты должен. Должен добиться, настоять на своем, получить, вырвать..."
Открылась боковая дверь, и я увидел Андрея с его широкой грудью, облепленной свитером, и хорошо посаженной на плечах крупнокудрявой головой.
- Что с вами? - опросил он, гася улыбку, приглядываясь ко мне. Выслушал. - И куда же вы теперь?
Я сказал, что иду в партком. Расскажу все как есть, буду добиваться...
- Так. - Андрей нахмурил темные брови. - Идем обратно на сборку.
Он вошел в клетушку, причем как-то сразу заполнил ее всю. Сказал начальнику смены:
- Ну, вот что, Каменский, ты дурака не валяй.
Тот ответил холодно, размеренно:
- Я принял правильное решение. Я не обязан. Никто не может меня заставить по требованию постороннего лица...
- Не обязан. Но сделаешь.
- В первых числах.
- Сегодня.
- Комитет комсомола тут вообще ни при чем. Ты не командуй! Это, в конце концов, чисто производственный вопрос.
- Чисто производственных вопросов не бывает. Не встречал. Это вопрос человеческий.
Они перебрасывались быстрыми короткими репликами. Разговор напоминал поединок. Я чувствовал себя лишним.
- Новый состав комитета берет неверный тон. Диктат, давление... Каменский покосился в мою сторону. - Ну, мы еще к этому вернемся.
