В этот вечер Бабочкин явился к нам на чай. Он принес груши и коробку пирожных. Мы поставили на стол большущий самовар, который нашли с утра в сарае, и уселись вокруг, значит, чаевничать.
Взрослые очень любезно и мило болтали, много смеялись, вспоминали прошлое, пока я сосредоточенно поедал эклеры. Потом они играли в карты. По правилам, проигравший должен был кукарекать. Каждый раз наш пес жалобно подвывал кукарекающему, и это было очень смешно. По домам разошлись в самом наилучшем настроении.
Бабушка всегда вставала очень рано. Они с Ниной делали в саду зарядку, готовили завтрак и поднимали меня на пляж. В этот день на море все было как обычно: я плескался у берега и все время кричал из воды, чтобы то Нинок, то бабуля смотрели, как я хорошо ныряю. А они тем временем сидели под зонтиком рядом со спящим Кнопиком и вязали крючком плед. Они вязали его вместе, с двух сторон одновременно. Кстати, этот плед стремительно рос на глазах, и мне приходилось каждый раз таскать его на пляж и с пляжа домой в огромном пакете.
В общем, все было спокойно, без происшествий, я уже вылез из воды и, весь фиолетовый от холода, стучал зубами, греясь под полотенцем и прижавшись к пушистому Кнопику.
И тут к нам подошел молодой мужчина в широкополой шляпе. Он вежливо поклонился бабушкам, представился художником Аркадием Лютиковым и предложил их нарисовать.
– Ой, ну что вы! – засмущалась Нинок. – Вы лучше кого помоложе найдите. Нас-то чего рисовать? Да и денег у нас нет, и тем более мы уже уходим.
– Да нет же! – не отступал незнакомец. – Я готовлюсь к выставке. Мне как раз и нужны шикарные женщины с выдержкой. Я нарисую вас бесплатно. Работу подарю вам, а себе сниму копию и потом воспроизведу ее.
По бабулиным глазам я понял, что предложение ей показалось заманчивым, но она сомневалась. А Нинок и не сомневалась вовсе, она поправила волосы под шляпой и сказала:
– Ну что ж, рисуйте!
– Ой, как хорошо, что вы согласились! – радостно воскликнул художник. – Но я боюсь, что долго придется работать, и вы сгорите на солнце. Я приглашаю вас прийти в мою мастерскую.
– Нет, давайте лучше вы к нам! – заключила бабуля и назвал адрес.
После обеда у нас в саду образовалась целая инсталляция. За празднично накрытым столом восседали две разнаряженные в бусы и помады бабули. Они изображали то ли цариц, то ли барынь – в общем, точно каких-то титулованных важных особ.
Художник сидел напротив и делал аккуратные мазки на мольберте, то и дело посматривая на застывших в позе и вспотевших от напряжения бабуль.
