Маргарета несла вахту у его постели, осторожно пытаясь раздвинуть его губы ребром ложки, чтобы влить суп, вытирая ему шею и подбородок, когда суп вытекал изо рта.
– Вы в безопасности, – говорила она. – Что бы ни случилось в том лесу, все прошло.
Но он все равно не глотал, когда она пыталась его кормить, а вытекшая еда только приманивала крыс, которые обнюхивали его шею, но даже при этом он оставался неподвижен. Взгляд его был пустым, веки казались прозрачными, кожа сделалась похожа на гофрированную бумагу и застывала складкой, когда Люциуш сдавливал ее пальцами. У него стало падать давление.
Умирают ли люди от потери рассудка? Люциуш не знал.
Он вернулся к книгам, но ничего не нашел.
В госпитале обнаружился назогастральный зонд из индийского каучука. Им не пользовались с тех пор, как умер последний пациент, которого кормили с его помощью. Они прокипятили зонд, засунули его через ноздрю в горло больного. Три раза в день Второй Новак стоял над солдатом, вливая чуть теплый бульон в воронку, прикрепленную на конце.
Снаружи непогода усиливалась.
Завывал северный ветер, дувший из России, Люциуш не помнил такого холодного ветра. В северном трансепте закручивались вихри, стены трещали под собственным весом. С бука отламывало ветки, разбрасывая их по крыше.
Раненых больше не привозили. Не было новых пациентов, не было нарядов, которые бы эвакуировали раненых в тыл. Все усилия были направлены на то, чтоб согреться. Отправляясь за дровами, солдаты надевали три слоя шинелей и лишь потом выходили на мороз. Влажные дрова дымили в печах. Импровизированные камины горели по углам, но к утру нечистоты в горшках замерзали намертво. Солдаты стали спать вместе, по трое под одеялами, меняясь местами – крайние по очереди перемещались в середину. Когда приходило время еды, повара старались побыстрей провезти пищу через двор, сбивая лед, который успевал образоваться на кастрюлях с супом за короткую перебежку. Люциуш делал заметки карандашом, потому что чернила замерзали в чернильнице.
Кухню переместили в церковь. В воздухе висел запах вареного лука, и солдаты собирались вокруг булькающих чанов с супом.
Иногда из снега появлялся патруль; они приходили в поисках тепла. На лыжах, на самодельных снегоступах, закутанные в одеяла; лица их были замотаны шарфами, и даже глаза закрывали тонкие слои марли. Патрульные рассказывали невероятные истории о зиме. Поезда, похороненные под снежными заносами. Вороны, замерзшие в полете и падающие с неба, как черные ледяные серпы. Теперь нет раненых, говорили они. Холод убивает любого, кто не двигается.
