Нашем разводе, подумал он.
– Вероятно, я должен тебя поздравить.
Она затушила сигарету.
– Я полагаю, ты пришел не со светским визитом.
В другом конце комнаты стояло зеркало, рядом – мольберт, краски. Он смутно удивился, зачем они там. Но он тоже устал от светской беседы.
– У меня просьба.
– Вот как?
– К твоему отцу.
Она холодно слушала, пока он объяснял ей ситуацию с железной дорогой. Ему просто нужно письмо, сказал он. До Львова он сможет добраться сам. Но оттуда ему нужно разрешение ехать на юг на поездах польской армии.
Она прикурила еще одну сигарету и покачала головой. Увы. Отец сейчас в Варшаве, встречается с маршалом Пилсудским. Мы воюем с Россией и Украиной, он слышал об этом? И, кроме всей этой мороки с Россией, генерал недоволен ее новым женихом, он хочет, чтоб она снова вышла за поляка. Сейчас совсем некстати напоминать ему о Люциуше.
Пока она говорила, в Люциуше поднимался гнев.
– Что ему стоит послать телеграмму, – возразил он. – Продиктовать письмо помощнику.
– Говорю же, сейчас его нельзя беспокоить. Может быть, через пару месяцев, когда мы встретимся в Кракове.
– Просто письмо. Одно предложение. Восемь слов, может, десять. Он диктует такие сотнями.
– Повторяю: не сейчас. Зачем тебе вообще туда ехать?
Люциуш откинулся назад, борясь с желанием повысить голос. Ну после того, что было, думал он, ты должна мне хотя бы это.
Она замолчала, в своей манере давая понять, что разговор окончен. Но он не пошевелился.
– Что-нибудь еще? – спросила она наконец.
Люциуш посмотрел на свои руки, потом снова на нее.
– Моя мать говорит, репутация генерала удивительно безупречна. Особенно во времена таких повсеместных злоупотреблений.
Наташа посмотрела на него настороженно.
– И что это значит?
– Просто меня всегда удивляли те твои истории, как вы покупали шампанское у врага или как вас с сестрой сопровождали солдаты Третьей бригады в Закопане, чтобы вы могли покататься на лыжах во время войны. Солдаты, которые должны были быть на фронте.
Она застыла. Мельчайшее движение, почти незаметное. Но он увидел, и она это поняла.
Она затянулась сигаретой.
– Шантаж с нами не пройдет, Люциуш.
– О, у меня нет намерения тебя шантажировать. Что ты. – Он сделал паузу, осознавая, что на мгновенье ощутил сладость мести. – Но, с другой стороны, именно такие истории обожает моя мать.
В дальнем конце комнаты он разглядел изображение на мольберте, обнаженная, автопортрет. Он ждал, что в нем что-то дрогнет, но этого не произошло.
