Он уже бежал. Бесполезный фонарь тяжело раскачивался, свет терялся в густом тумане, разглядеть ничего было невозможно. Люциуш оставил фонарь у тропы, чтобы подобрать на обратном пути. Прорываясь сквозь заросли, он наконец достиг противоположного склона, но она скрылась из виду. Однако ее путь был ясно виден в примятой влажной траве. Он сошел с тропы и устремился по этому следу, который направлялся вверх, извивался и наконец, у вершины, скрылся в густых деревьях. Там, с другой стороны холма, клубился густой туман, и на мгновение он перестал понимать, куда идти, пока вдруг снова не мелькнул ее подрясник. Он двинулся, продираясь сквозь ветки, вышел на поляну и остановился. Пусто. Он снова пошел вперед, теперь медленно и осторожно, снова позвал. Непроницаемый туман стелился у земли. В воздухе пахло сосной. Он видел не больше чем на двадцать шагов впереди.
Голос: Стий!
Он повернулся. Она стояла сбоку от него, в траве по пояс, с винтовкой у плеча. Девочка лет двенадцати, мокрая от росы, тяжело переводящая дыхание, с платком, сбившимся на затылок. На плече у нее висел тяжелый мешок. Спустилась с гор, видимо, и возвращается домой, наворовав еды.
Стий! – снова сказала она, «стой».
Потом еще что-то.
Он медленно поднял руки.
– Не рушуме, – попробовал он по-русински, «не понимаю». Его врачебный словарь оказался вдруг совершенно бесполезен. Где болит? Не двигаться. Дыши.
Она не ответила. Убьет же меня, подумал он; незнакомец, преследующий ее ночью по всей долине. Потом девочка закричала. Что-то злобное, сердитое. Люциушу показалось, что она выкрикивает какие-то свои обиды. Он поднял руки еще выше. Винтовка дернулась; он вздрогнул. И снова; она показывала ему, чтобы он двигался. Но он боялся повернуться к ней спиной.
Дуло опять дернулось, она сделала вид, что прицеливается поточнее. И он отступил, медленно, пока туман не скрыл его.
Он долго стоял на месте, пока не почувствовал, что девочка точно ушла. Дождь полил по-настоящему, трава сильнее клонилась под ветром. Он весь промок; вытащив одеяло из вещмешка, накинул его на плечи. Пора было возвращаться. Люциуш подходил к краю поляны, собираясь углубиться в гущу деревьев, когда ветер подул с другой стороны, и на короткое, но несомненное мгновение он услышал далекий звон колоколов.
Он снова углубился в лес и стал кружить, пытаясь найти тропу, по которой бежал вслед за девочкой. Опять донесся колокольный звон. Люциуш приободрился: дают мне знать, что она вернулась. Образы, которые он пытался отогнать, – новый приступ лихорадки, пропасть, нападение диких зверей или солдат – тут же исчезли. Все оказалось гораздо проще, говорил он себе, устремляясь вперед. Она ушла, чтобы обдумать его предложение, а теперь вернулась. Она посмеется, когда он расскажет ей о своей погоне, о пронизывающем ветре на склоне холма. Он гадал, что она ответит, что решила. Он позволил себе представить ее рядом, представить, как они ложатся на землю, укутанную туманом.
