Когда они вернулись в Мартингейл, она взяла себя в руки, мрак и ужас отступили. Теперь она снова чувствовала себя спокойно и уверенно. Рано пошла спать и, вконец успокоившись, почти поверила, что он придет к ней. Нет, он не посмеет этого сделать в отчем доме, убеждала она себя, это было бы безумием с его стороны, а с ее — смертельным оскорблением для тех, кто оказал ей гостеприимство. Но тем не менее она ждала его в темноте. Через какое-то время она услышала звук шагов по лестнице — его и Деборы. Брат и сестра тихонько смеялись. Они даже не замедлили шаг, проходя мимо ее дверей.
Наверху, в спаленке с низким потолком и белыми стенами, где он спал с пеленок, Стивен лег на кровать.
— Устал, — сказал он.
— Я тоже. — Дебора зевнула и присела к нему. — Мрачноватый ужин получился. Зря его мама устраивала.
— Они все чудовищные лицемеры.
— А кем же им еще быть? Так уж их воспитали. Эппи и мистер Хинкс, по-моему, их не хотели обидеть.
— Зато я выглядел довольно глупо, — сказал Стивен.
— Ты разбушевался, точно сэр Галаад[2], бросился на защиту обиженной горничной, только она скорее грешница, а не обиженная.
— Она тебе не нравится? — спросил Стивен.
— Дорогой мой, да я и не задумывалась над этим. Она работает у нас, и ладно. Понимаю, я кажусь тебе ретроградкой, ты ведь у нас прогрессивных взглядов, но я не это имела в виду. Она мне безразлична, совершенно безразлична, равно как и я, полагаю, ей.
— Мне жаль ее. — В голосе Стивена прозвучала резкая нота.
— Это было и слепому видно во время ужина, — сказала холодно Дебора.
— Меня доконало их проклятое самодовольство. И эта Лидделл. Как можно было назначать старую деву смотрительницей приюта Святой Марии?
— Не понимаю, а почему бы и нет? Может, она женщина и не очень умная, но добрая и честная. К тому же ее подопечные, по-моему, уже пострадали от чрезмерного увлечения сексом.
— О Дебора, ради всех святых, не злословь!
— А что ты хочешь — чтобы я умилялась? Мы видимся с тобой раз в две недели. Мне лично тяжеловато высиживать на этих маминых приемах, наблюдать, как Кэтрин и мисс Лидделл пересмеиваются, поскольку уверены, что ты без ума от этой смазливой горничной. От подобной пошлости Лидделл получает особое наслаждение. Завтра же весь разговор за столом станет достоянием местных жителей.
— С ума они сошли, что ли? Я видел девушку мельком, не помню, говорил ли с ней. И выдумают же такое!
— И я так считаю. Бога ради, милый, попридержи свои рыцарские чувства, пока ты дома. Неужели нельзя сублимировать социально-общественные порывы в больнице, чтобы не выплескивать их дома? Не очень-то приятно наблюдать, как ты бурлишь, особенно тем из нас, у кого чувства отсутствуют.
