Тот раскраснелся ещё сильнее и с гримасой возмущения уже открыл было рот, чтобы сказать что-то ещё, но в этот момент в их перепалку вступила молодая блондинка.
– Ой, простите, пожалуйста, я так разволновалась, что совсем потеряла голову. Это всё из-за новости об этом убийстве… Вы проходите, проходите, пожалуйста, на кухню, я вам свежего чаю заварю. Вы же здесь, наверное, с самого утра находитесь, наверняка уже все продрогли. Я как только вышла из квартиры в подъезд, то первым делом обратила внимание, насколько сегодня резко похолодало. Проходите, проходите… не стесняйтесь… сейчас и пирог вишнёвый будет. Я его в честь сегодняшнего праздника испекла, как раньше это всегда моя мама делала, – проявила гостеприимство девушка.
Правда, после слов о матери у неё на глазах вновь появились слезы.
Участковый, который, очевидно, был очень упёртым молодым человеком и никак не мог простить старухе слов о работе милиции, вместо того, чтобы принять это любезное предложение, наоборот, попросил у Киряк разрешения покинуть расположение квартиры.
Олеся Сергеевна возражать не стала и, дав Пикалину распоряжение продолжить опрос местных жителей, сняла с себя верхнюю одежду и прошла на кухню.
Вот от чего угодно могла сейчас отказаться действительно немного продрогшая и проголодавшаяся Киряк, но только не от горячего чая с пирогом. К тому же впереди был почти целый день, а поговорить поподробнее о Геннадии Никитине и его отношениях с возлюбленным Елены было значительно проще за чашкой чая в непринужденной обстановке.
Зайдя в небольшую и довольно стандартную кухню, собственно, как и во всех девятиэтажных панельных домах, размером в девять квадратных метров, сотрудница уголовного розыска была крайне удивлена увиденной там обстановкой.
Все стены, кроме рабочей зоны около плиты и кухонной раковины, традиционно облицованных кафельной плиткой, были поклеены обоями явно заграничного характера в стиле лучших салонов Европы начала двадцатого века. Это были светло-коричневые в полоску обои с ярким золотистым тисненым орнаментом. В тон им на массивном оконном карнизе, обрамляя тончайший нежно-бежевый тюль, висели такие же светло-коричневые шторы, перехваченные посередине золотистыми декоративными веревочками с кисточками на концах.
Кругом царила идеальная чистота и порядок.
За небольшим кухонным столом, покрытым аккуратной клеенчатой скатертью, в старинном, но опрятного вида коричневом кресле восседала Хельга Генриховна.
