— Во всяком случае, кот в отличной форме и вовсе не нервничает, а, наоборот, очень доволен и уже научился извлекать пользу из своих новых способностей, — добавил он.
— В отличие от меня! — пробормотал я, со стыдом вспоминая сцену с Ольгой.
— Да, кстати, ты его мысли не улавливаешь совсем? — деловито спросил Володя, снова заглядывая в свой блокнот.
— По-моему, нет… Конечно, нет! — подумав, ответил я. — А вообще-то почему? Может, у него мысли более сложные? А, Барс?
Барс мирно мурлыкнул и подставил мне щеку. Володя засмеялся.
— Ну, мысли Барса — если их можно назвать мыслями в нашем понимании слова — теперь можно понять в основном и без телепатии. А в принципе дело обстоит, по-моему, так, как обычно в телепатии: ты — индуктор, он — перципиент; ты передаешь, он воспринимает, а эти свойства, кажется, встречаются только порознь.
— Жалко! — сказал я, но тут же подумал, что вовсе не жалко, а, наоборот, так лучше: только этого мне и не хватало, чтобы я воспринимал мысли Барса или, чего доброго, подчинялся его внушению. Он и так мне может внушить что угодно своим мяуканьем, мурлыканьем и всякими ужимками, а то и вовсе житья бы не было.
Тут я заметил, что Барс беспокоится — пристально смотрит на меня и молча открывает рот.
— Ты что? — спросил я, несколько смутившись.
Барс мяукнул протяжно и жалобно, вскочил с пола, поставил передние лапы мне на колени — я продолжал сидеть перед ним на корточках — и ткнулся носом мне в ухо. Он был такой большущий, что дотянулся до моего уха без особого труда. Я взял его на руки и встал. Кот прижимался ко мне и что-то намурлыкивал на ухо. Володя смотрел на нас и неодобрительно качал головой.
— Совершенно нерабочая обстановка, — заявил он, записав что-то в блокноте. — Истерическая нежность, сверхвозбудимость… До чего ты довел кота?
— Я, главное, довел! — возмутился я. — Да что же я такое делал, чтобы его довести?
— Не знаю, не знаю. Твои эти штучки со сменой настроений: то шляешься целый день по городу, оставляешь кота одного в такой день, то приходишь и начинаешь: «Барся-Марся, то да се, бачки почешу, лапки разомну!» Знаю я тебя! А кот, думаешь, железный?
Я добросовестно подумал. Отчасти это верно. Но ведь когда я пришел домой, кот вел себя, в общем, вполне обычно. И Володя сам же сказал, что кот в отличной форме. Просто он начал нервничать, когда я подумал об опасности более полного контакта с ним.
— Ничего себе — просто! — усмехнулся Володя. — Значит, он, по-твоему, может реагировать на такие сложные мысли?
