А его однокашник по языческой академии Василий в 370 году, сорока лет отроду, стал архиепископом Кесарийским, главой большого церковного округа. Его энциклопедическая эрудиция, культурная широта, готовность к диалогу способствовали тому, что он быстро сделался духовным лидером православного Востока.
Это было время созревания и подготовки Второго Вселенского Собора, и Василий возглавил поколение богословов, призванное после десятилетий арианских смут и юлианских гонений возобновить работу над Символом веры.
Василий не доживет до Собора одного года – как и до собственного 50-летия. Но вся богословская работа по формулированию утвержденного Собором учения была им проделана.
Убедительность философских и богословских утверждений Василия подкреплялась глубиной его духовного опыта. Изучение иноческой жизни в монастырях Египта, Сирии, Палестины позволило каппадокийскому святителю создать нормативные правила, по которым во многом строится жизнь монастырей до наших дней.
Имя Василия Великого носит и составленный им чин литургии.
В феврале 380 года император Феодосий Великий издает эдикт, запрещающий ереси как государственное преступление. Единство веры провозглашается основой единства империи. Каждый гражданин отныне должен веровать так, как верует император и как веруют все. С эдиктом Феодосия наступает новая эпоха: христианство действительно становится государственной религией.
Годом позже в Константинополе, в храме святой Ирины, начинает заседать Второй Вселенский Собор. Его главным итогом стало завершение работы над Символом веры. Именно теперь в Символ были внесены слова о Святом Духе. Другим важным результатом стало 3-е правило Собора, утвердившее за Константинопольской кафедрой первенство чести наравне с кафедрой Римской. Константинополь отныне провозглашался «Новым Римом».
Н.Н. Лисовой
Святитель Григорий Нисский
Григорий, епископ города Ниссы (ныне небольшое селение в Малой Азии), был человеком скупым на автобиографические признания, и потому крайне трудно представить его жизненный облик. Однако его труды говорят нам, что он был одним из самых оригинальных мыслителей в истории Церкви. Никто из отцов золотого века святоотеческой письменности не сумел так убедительно применить философию к объяснению тайн христианского Откровения, как это сделал святитель Григорий. У него не было церковно-административных талантов святителя Василия Великого, он не обладал поэтичностью святителя Григория Богослова, на церковное поприще литературной борьбы он выступил не как святитель Афанасий Великий, в ранние годы своей жизни, а уже убеленный сединами. Но его литературное наследие, глубина его умозаключений, широта образования, многогранность интересов превосходят во многих отношениях всех трех названных писателей золотого века христианской литературы.
