- Палыч, а какой у нас заводской рекорд?
- 192, - подсказали болельщик со стороны.
- Дохера, - поддакнул Самсонов. – Ванюша, до пятёрочки, прошу, дометни!
Я трусцой с голым красивым торсом выбежал перед всей частной публикой. Сжал две свои ладони и поднял их над головой, затем ещё показал знак «No pasaran!».
- Засекай! – Обратился я к своему персональному судье на стуле, который сжимал в кулаке секундомер и смотрел на меня со снисходительной усмешкой.
- Поехали, - вяло махнул он своей левой конечностью.
«Ну, сексуальное животное, гирю сейчас взял, поднял и рванул и так 191 раз! Нам нечестных рекордов не надо!» - скомандовал я своему организму.
И тот молча, взял, поднял и рванул, со спокойствием нефтяной автоматической качалки.
«Ну, дело пошло, - подумал я. – Где там у нас комсомолка за судейским столиком? Невидно. Ну и хрен с ней. Зато дочка физорга стоит рядом и повизгивает, когда судья отчитывает очередную десятку».
- Сто двенадцать, сто тринадцать, - долетел, монотонный голос судьи до моего сознания, когда рука почему-то стала необычно онемевать и отниматься.
- Товарищ судья, а руку сменить можно? – Спросил я, стоя с поднятой вверх гирей. – А то она что-то не того стала. Не такая резвая.
- Каким хером правила слушал? Один раз можно, - сурово глянул на меня блюститель спортивного закона.
- Так бы сразу и сказал, - выдохнул я и, опустив гирю, поменял руку.
«Что замер?! – прикрикнул я своему «тупому» организму. – Поехали дальше, время же идёт!»
И тело послушно заработало с механическим упрямством на все сто процентов. Я опять немного подумал о превратность человеческой судьбы. Прав ли был Раскольников, когда спрашивал: «Тварь я дрожащая или право имею?» Но вдруг народ вокруг что-то заволновался, засуетился, и я вернулся в действительность.
- Сто восемьдесят семь, - испугано пробормотал мой судья. – Сто восемьдесят восемь.
- Давай, Ванюша! – Взвизгнула высоким голоском дочка физорга Света. – Давай!
- Давай Тафгаев, давай ещё за ремонтный цех! – Ревел рядом сам вспотевший Самсонов. – Метни ещё чуть-чуть!
- Сто девяносто, - совсем погрустнел судья, который, по всей видимости, был из действующих спортсменов, из сборной города. – Сто девяносто один.
«Нам чужого не надо, ещё заставят на область гирю толкать, что я им - толкач какой-то? - подумал я и бросил тяжеленную железяку на деревянный помост. – Второго места мне за глаза!»
Весь народ разочарованно ахнул. Даже эта кобылка, то есть комсомолка, прибежала на меня посмотреть своими большими серыми глазами.
