Топорков быстро гнал машину — дорога укатанная, неразъезженная; он подставил лицо под освежающие струи встречного ветерка. Поездка в Окатовку — для него пусть небольшая, но все же отсрочка; увидел издали дом Веселовых, и этого пока достаточно: словно заходит он в холодную воду — сначала сунет пальцы ног, вздрогнет, поежится, потом медленно двинется глубже; вода поднимается выше — уже по колено, холодит живот, и нет больше сил терпеть — судорожно напрягаются мышцы плеч, груди, спины — с отчаянной решимостью ухнет он с головой в обжигающий поток, аж перехватит дыхание.
С просеки дорога свернула в молодой сосняк — ветви зацарапали по брезенту; пошли вырубки — колея стала глубокая, ухабистая, сплошной песок. Меж стволов завиднелись дома.
На лесопилке пусто, из-под навеса, где стоят автомашины, трелевочные тракторы и бульдозеры, показался старикашка — сторож с ружьем, он, приложив ладонь козырьком ко лбу, подслеповато всматривался, крикнул:
— Чтой надоть?
— За тесом приехал для школы в Заворове, — ответил Топорков.
— Припозднился малость, кладовщица уже смоталась.
— А где она живет?
— Недалече, сразу за конторой.
Кладовщица — дородная женщина в телогрейке и сапогах, — выйдя из сарая, набросилась на шофера, когда он заикнулся было об отпуске теса. Облегчив душу руганью, она все же пошла вместе с ним на лесопилку, отперла дощатую будку, долго листала ученическую тетрадь с записями.
— Чарышихе передай, чтоб зараз все увозила. Ишь моду взяли: приперло — и берут помаленьку, — продолжала зудить кладовщица. — Подгоняй к среднему штабелю, сам и грузи.
Топорков в кузове поднял скамейки к бортам, выкинул сено. Доски сухие, легкие — смолявки, он их укладывал плотно. Кладовщица пристроилась на низеньком штабельке, мусоля карандаш, чиркала палочки в тетрадке — считала кубатуру. Скоро Топорков упарился, попросил напиться. Старик вынес из будки алюминиевую кружку с водой. Он любопытствовал, порывался порасспрашивать шофера и, пока тот был занят погрузкой, крутился поблизости.
Длинные доски торчали из кузова; Топорков подвязал задний борт проволокой.
— Сам-то заворовский будешь? — ввернул старик, лишь шофер устало присел рядом с кладовщицей. — Вроде нездешний...
— Из города я, — утираясь подолом рубахи, сказал Топорков. — Попросили тес привезти.
— Так, так, — радостно закивал сторож, — гляжу-ка и не признаю обличье... Не ты ль солдатика задавил?
— Ну чего ты привязался, дед? — озлился Топорков. Кладовщица выписала накладную, подхватила юбку повыше колен, тяжело затрусила, испуганно оглядываясь, в дальний конец деревни; кому-то крикнула через забор.
