После душа Морозов повеселел. Он причесался перед зеркалом. Его лицо не было усталым, углы широкого рта загибались кверху, как будто Константин вот-вот был готов усмехнуться. Он потрогал большим пальцем длинный шрам на правом виске. Три года назад его ударил острый кусок угля и оставил вечную татуировку. Однажды зажало между стеной откатного штрека и вагонетками, но остался в сознании, не упал под колеса. Больше приключений не случалось.
Морозов вышел из ванной.
В холодильнике стояла тарелка с сырыми антрекотами. Он слил в раковину собравшуюся на дне тарелки бурую кровь и поставил на газ сковородку. Можно было пообедать и в шахтной столовой, но тогда почти наверняка он не попал бы домой: что-нибудь удержало бы.
Морозов поджарил мясо, поел, вымыл тарелки и сковородку. Все-таки правильно, что он не остался на шахте. Он был там, как обычно, с шести часов утра. В забое меняют транспортер, к вечеру закончат. Из-за этого угля будет мало.
Морозов хотел лечь на тахту, но увидел письмо на газетах. Сквозь неразборчивый почерк и грамматические ошибки к нему пробился ласковый старческий голос:
«Мой дорогой внучек Костя! Живи, только не старей, как плохо старому человеку. Приближается зима. Ой как боязно. Хорошо когда тепленько в доме, а зимой надо топить а как вставать не хочется Костя почему ты не пишешь забыл ты меня. Никому я не нужна потому что я старенька, а смерть тоже меня забыла. Что пора мне на вечную жизнь или мне места нет? Я, Костя, рада за тебя что ты не пьешь. Все на шахте пьют, я помню когда получка была на шахте в Боковке где я фельдшером служила шахтеры сильно побились в драке. Ты не пей, рабочие еще больше уважать станут Моя ты умница золото мое. Хотя бы женился и дитинку народил! Я бы полюбовалась. У соседки девочка, я все хожу к ней. Она сидит за столом и ложку сама держит. Ее фотографировали на всякие позы, хорошие фотографии И ты бы так сфотографировал и прислал мне.
Твоя бабушка.
Меня кто-то зовет, а потом дедушка Гриша зовет: «Саша!» — и мне так жутко делается. Он стучит в окно: «Где моя кровать стоит?» Я боюсь сама оставаться, вот горе! Или это нервное?
Сонник взяла, слезы глаза застят. Перекрестилась и легла. Ты просил послать тебе сонник, а как мне быть? Я к нему привыкла, придут соседки, поспрашивают, а я им растолкую.
Мой родной сыночек пиши не забывай
Обнимаю тебя крепко целую
твоя бабушка».
Бабушка была единственной среди всей родни, кто не противился, когда Морозов собрался жениться на Вере. Бабушка любила его иначе, чем остальные. Она выходила Константина в сорок седьмом году, тот уже умирал, истощенный страшной дизентерией. Врачи запрещали давать ему воду; Костя едва стонал, сил не было даже на крик. Тогда бабушка увезла его в Старобельск.
