Минуя пролив, пароход подходил к Константинополю, останавливался у широкой каменной пристани Галаты, переполненной всяческим людом. Здесь были турки в красных фесках с черными кисточками на затылках, носатые греки и шустрые армяне. Выполнив свои обязанности, я сходил на берег, погружался в поток людей, проходил тесными улицами Галаты, где на стеклянных окнах дешевых кафе были нарисованы разноцветные флаги всех государств, пароходы которых посещали Константинополь. Из окон кафе выглядывали лица женщин, стучавших наперстками по стеклу окна и приглашавших матросов заходить...
Я поднимался на фуникулере на Пера́, в верхнюю часть Константинополя, заселенную европейцами, заходил в сад, где под навесами в кофейне торговали мороженым и крепким черным кофе в маленьких чашечках. Потом спускался вниз к заливу Золотой Рог и по мосту переходил в древний Стамбул, где когда-то была столица Византии, куда в древние времена от берегов Черного моря хаживали киевские русские люди на парусных ладьях.
Я заходил в собор св. Софии с небесно-широким, высоким куполом, построенным византийскими мастерами. На стенах собора под белою краской еще просвечивали древние византийские росписи. Теперь здесь была мечеть, и при входе в нее полагалось снимать обувь. Недалеко от собора св. Софии находился музей, в котором хранилась гробница Александра Македонского, были собраны древние вещи. Я запомнил лежавший под стеклом в витрине странный предмет, сделанный из чистого золота, похожий на длинную ложку. Этой золотой ложкой чесал некогда себе спину живший в своем дворце турецкий султан.
Я бродил по огромному базару Чарши, по полутемным залам его и коридорам, стены которых были увешаны старинным оружием. Недалеко от базара, подобрав под себя ноги, сидели на нагретой солнцем земле старики писцы с чернильницами, подвешенными на груди на цепочках. Неграмотным людям они писали прошения и письма затейливыми турецкими буквами, ведя строку справа налево.
Из Константинополя мы уходили в Мраморное море, проходили узкий извилистый Дарданелльский пролив с голыми пустынными берегами, входили в просторы лазурного Эгейского моря. Обычно заходили в греческий порт Смирну с обширной набережной и стоявшими на ней магазинами и меняльными лавочками. На вершине горы виднелись развалины древней крепости. С разрешения пароходного начальства я один уходил в город, проходил обширными садами, где рос сладкий инжир, которым с давних пор славится Смирна, поднимался к старинной крепости в гору. Голову мою пекло беспощадное солнце. Опасаясь солнечного удара, время от времени я снимал с головы легкую матросскую бескозырку, мочил ее в акведуке, в котором протекала холодная прозрачная вода. Побывав в старинной крепости, осмотрев город, возвращался на пароход.
