В тяжкие годы гражданской войны волна эмиграции вынесла Бунина из России. Его мучил отрыв от родной земли, и временами душа его ожесточалась. Но никогда не отрывался его взор и слух от далекой родной земли.
Так же как в прежней России, шумной и широкой известности Бунин на Западе не приобрел. Слишком чужда и непонятна для западного читателя тема его глубоко русских рассказов, непонятна жизнь русской деревни. У Бунина за границей были отдельные почитатели, там ему присудили некогда Нобелевскую премию. Но недолго продолжалось время обманчивого благополучия, вновь сменившееся острой нуждой.
В рассказе, над которым Бунин работал незадолго до смерти, он пишет о себе: «Дней моих на земле осталось уже мало. И вот вспоминается мне то, что когда-то было записано мною о Бернаре в Приморских Альпах, в близком соседстве с Антибами». И далее он передает воспоминания старика француза о моряке Бернаре, герое мопассановского очерка «На воде», описывает его «продубленное морской солью лицо», глаза, руки, умение владеть парусами, необыкновенную его опрятность: Бернар не терпел даже капли воды на какой-нибудь медной части своей яхты. «Теперь он умолк навеки. Последние его слова были: «Думаю, что я был хороший моряк». «Мне кажется, — заканчивает Бунин, — что я как художник заслужил право сказать о себе, в свои последние дни, нечто подобное тому, что сказал, умирая, Бернар».
В этих прощальных словах Бунин сказал о себе все, что мог сказать подлинный художник.
Уже в недавние времена наладилась у меня недолгая переписка со вдовой Бунина — Верой Николаевной Буниной-Муромцевой. Она писала мне о своей жизни в Париже, расспрашивала о новой русской деревне. В ее письмах было много тоски о России.
Вот несколько выдержек из ее писем, так напоминавших мне бунинские письма:
«Париж, 9.VI.60.
Дорогой Иван Сергеевич,
получила Ваше письмо, посылаю Вам мою книгу на ленинградский адрес.[1]
Не знаю, когда у Вас начнется лето и Вы уедете в деревню.
Иван Алексеевич всегда отзывался о Вас хорошо и как о человеке, и как о писателе.
Простите, что так долго молчала, но я была больше двух недель нездорова, — нелады в печени, сидела на диете и обессилела, а потому даже всякое письмо утомляло. Теперь я немного окрепла и стала отвечать на письма.
Напишите, что бы Вам больше хотелось иметь из книг Ивана Алексеевича. Я схожу в «Дом книги» и пришлю Вам. Вашу книгу читаю медленно, так как хочется дольше побыть там, где происходит действие.
