«В чем-то он и прав, может быть, — думал Глеб, слушая откровения шефа, — но больше не прав. Он их не понимает, вот в чем дело. Потерял нить, запутался. Отсюда раздражение, ругань. А это только ухудшает отношения, трещина все растет и растет... И ведь всего-то, наверное, надо было вовремя спросить себя: а может, дело во мне самом, а не в студентах?.. Может, с ними не так надо, не с наставлениями и поучениями, а как-то по-дружески, что ли?.. Но он не спросил себя, не взглянул на себя беспощадно, он, наоборот, возомнил о себе настолько много, что студентов и за людей перестал считать. А это же страшно...»
Спустя два месяца, после трудных, мучительных раздумий, Корецкий решил наконец воспользоваться своим правом уйти на пенсию.
А в середине лета Глеб навестил своего бывшего шефа и нашел его бодрым, загорелым, даже как будто помолодевшим. С засученными рукавами, в шляпе набекрень, старик долго водил Глеба между грядками и клумбами в своем садике и с каким-то затаенным восторгом во взгляде рассказывал о морозостойких сортах азалий и гвоздик...
Глеб внимательно слушал, вместе с хозяином наклонялся над клумбами и разглядывал «чудеса гибридизации», нюхал бутоны, а сам... едва сдерживался, чтобы не заплакать. Почему-то ему казалось, что эти клумбочки, эти грядки так походят на могильные холмики...
Эта история началась в тот день, когда Глеб напряженно стоял перед аудиторией и читал свою первую в жизни лекцию. Ему тогда очень нужны были чьи-то глаза. И Глеб нашел их.
Эти глаза как бы испугались за него, с тревогой реагировали на нескладные слова и неестественные жесты. Вот он согнул в руках указку, она возьми да и тресни. Кто-то из студентов прыснул в кулак, другие переглянулись, заперешептывались. А глаза серьезной девушки сказали: «Ничего страшного, сломалась указка. Не обращайте внимания...»
Глеб немного успокоился, смог продолжать лекцию, будто и не ломалась чертова деревяшка. И потом всякий раз, как только его охватывал страх за свою неловкость, он искал худенькое лицо со спасительными глазами...
Впоследствии Глеб узнал, что девушку зовут Астаниной Ольгой, а в техникуме — Олечкой, возможно, потому, что маленькая ростом, худенькая.
Так вот, Олечка Астанина поддерживала Глеба. Она уничтожающе смотрела на своего соседа по столу Шибанова, когда тот задавал Глебу каверзные вопросы; она помогала Глебу вести занятия. Быстренько записывала то, что он говорил, и пока головы всех остальных были наклонены к тетрадям, поднимала глаза и сообщала ему о своем впечатлении.
