Все сроки истекали, надо было выставлять оценки. К тому времени Глеб настолько изучил каждый чертеж, настолько хорошо знал, сколько труда вложил создатель в свое детище, что оценки мог ставить с закрытыми глазами.
Первую пятерку получил тот самый Ермаков, чертеж которого Глеб когда-то распушил в назидание другим.
— А теперь идите к Алексею Ивановичу, пусть занесет отметку в журнал, — распорядился Глеб и занялся следующим чертежом.
Через несколько минут в аудиторию вернулся красный Ермаков и сердито буркнул:
— Я так и знал...
Студенты — к нему:
— Что, Коля?
Ермаков молчал.
— В чем дело-то? — спросил Глеб.
— Да... — неохотно и с досадой ответил Ермаков. — Алексей Иванович вашу оценку не признал. Поставил тройку.
— А вы не сочиняете? — оторопело спросил Глеб.
— Говорит, за такую мазню и двойки много, — гудел Ермаков.
Глеб почувствовал, как зажгло уши.
— Я так и знал, — бубнил Ермаков. — Это же Алексей Иванович... Тут до вас завуч вел черчение. Поставил как-то Ванину четверку, тот вот так же понес чертеж к Алексею Ивановичу, а Алексей Иванович говорит: «Какой дурак четверку вам поставил?» Взял да исправил на двойку...
— Ну а завуч? — спросил Глеб.
— А что он...
— Он же в черчении ни бум-бум, завуч-то, — пояснила та чернявенькая, что всегда пряталась за спинами подружек.
«Вот тебе, Глебша, и приговор, — ошеломленно думал Глеб. — Вот они и высказались. Мол, и ты, наверное, как завуч... И Вербин, может быть, по твоему адресу прошелся: «Какой дурак пятерку тут поставил!» А студенты той, другой, подгруппы покатились со смеху...»
Глеб едва сдерживался, чтобы сейчас же не побежать к Вербину и не потребовать объяснений, но заставил себя сесть за стол и сказал как можно тверже:
— Товарищи, сдавайте чертежи. А этот вопрос, как говорится, утрясем.
И ставил в основном пятерки и четверки, однако к Вербину больше никого не посылал. Сдавали. Но с таким видом, что Глебу было ясно: они уже не верят его отметкам, как не верят и его «новому курсу» в преподавании черчения вообще.
Дождавшись, пока Вербин отпустил последнего студента и тот вышел из аудитории, Глеб подсел к вербинскому столику.
— Алексей Иванович, — начал он спокойным тоном, — вероятно, я не в курсе дела, но мне кажется, что оценку, поставленную преподавателем, может исправить только сам преподаватель. И никто другой. Понимаете? Никто! Даже министр.
— О, о, о! — произнес Вербин, а в его маленьких черненьких глазках так и читалось: смотри, какой шустрый!.. Закурив, он сказал назидательно: — Незаслуженные вы, молодой человек, отметки ставите. Не могу я допустить, чтобы за такую мазню пятерки получали. Нельзя, понимаете, приучать студентов свинячить...
