— Поехали, Володя, засветло до Красного Яра доберемся... — Коля проглотил последний кусок хлеба, подобрал с тарелки оставшиеся от борща ломтики свеклы, встал. — Пойдем, Володя!
— Погоди, Колька, видишь... — в руках у Владимира оказалась холодная, заиндевелая пол-литровка.
— Ты иди, иди. А его не понужай. Пусть выпьет двести грамм. На дорожку... — Это сказал бородатый мужчина в тулупе. Он вез в Бийск борова на продажу. Боров лежал в кузове Володиной машины, вытянув обрубленные ноги, укутанный в холстину. Мужчина заплатил за водку и за гуляши, стоявшие перед ним и перед Владимиром. Он чувствовал себя за столом хозяином. Он говорил снисходительно, свысока:
— Ну, давай, давай. Ничего. Двести грамм для шофера — это ничего. Только смотри, что...
— Как-нибудь, папаша... — Владимир бережно поднес ко рту граненый стакан с водкой
Коля вышел на улицу, достал из кабины длинную заводную ручку. «Зис» нехотя, будто спросонья, бормотнул что-то невнятное и смолк. Потом еще раз. Потом вдруг заревел, как подраненный зверь. Коля вскочил в кабину, сбросил газ, и рев перешел в ровное, деловитое постукивание. Коля потянул рычаг переключения скоростей, и он подался со страшным скрежетом. «Зис» заскрипел тяжким кузовом, залязгал непригнанными дверцами, пошел.
Мартовский день, клонивший к вечеру, все ещё был синим и теплым. Ветровое стекло не тронула изморозь, сквозь него хорошо была видна дорога. Сначала она бежала под колеса, широкая, гладкая и низкая. Низкой она казалась потому, что по обеим ее сторонам возвышались валики снега: дорогу чистили после бурана.
Но в степи валиков не было, и дорога сразу стала высокой. Снега уже подались под мартовским солнцем, осели, и дорога казалась здесь узкой насыпью.
Коля уже целый день ехал по этой насыпи. Они выехали с Владимиром из Алтайского утром. Владимир ехал первым. Коля скоро отстал от него. Ему страшно было гнать машину по высокой дороге. Но на тихом ходу колеса врезались в рыхлый снег и буксовали. Дорога была податлива, как ломоть пшеничного хлеба.
Коле то и дело приходилось вылезать из кабины, прорывать лопатой бороздки под колесами, раскачивать свой тяжеленный «зис», чтобы он полз дальше, вспарывая ненадежную дорогу.
Коле не нужны были рукавицы. Две шустрые капельки пота прокатились по лбу. Потом еще две и еще. Он не заметил их. Он не заметил, как прошел один час, и другой, и еще один.
...Быстро, гораздо быстрее, чем во время недавних поездок с инструктором, приходил к нему шоферский опыт. Когда этого опыта скопилось достаточно, Коля незаметно для себя включил вторую, а потом и третью скорость. Он только видел, как все быстрее и быстрее кидалась под колеса узкая белая насыпь, всем своим существом чувствовал края этой насыпи, сжимал руками верткую баранку, вытягивал свою тонкую, мальчишескую шею, впиваясь глазами в дорогу.
