— Писателю зарплату платят или же сдельно?
Встает пожилой, неторопливый, широкоплечий мастеровой. Таких в кино показывают, на плакатах рисуют — мудрых, добрых, в очках с металлической оправой. Только спецовка побольше замызгана, чем в кино бывает.
— Скажите, пожалуйста, вот такой вопрос... Много сейчас говорят о современности. Что, значит, литература должна точно отображать нашу жизнь. А мы вот постоим семь часов за станком, придем домой, возьмемся за книжку, а про то же самое, то есть что-нибудь такое производственное, читать неохота. И так уже сыты. Берешь о шпионах или фантастику.
Отвечал я на этот вопрос длинно и правильно. Все отвечают длинно, когда нужно не только вопрошающего убедить, но еще и себя успокоить. Можно было, конечно, ответить коротко, то есть назвать вполне прекрасные книги. Я их назвал, но знал, что мало сообщить названья, что полюбить эти книги, с пользой и радостью владеть ими нельзя без труда, без затраты ума и чувства.
А если человек принял критическую дозу книг, вполне современных, с повесткой дня не шире очередного профсоюзного собрания? Да еще о шпионах начитался? Откуда же у него доверие и готовность к самоотдаче?
Можно быть мастером «золотые руки» на производстве, но читать только книжки из серии приключений, следить за комбинационной сюжетной борьбой, как за матчем: помахать руками возле чужой драчки и позабыть.
Есть книги, в которые входишь, как в ответственную командировку. Пострадаешь от близости и недостижимости желанного, от сложности человеческих усилий и судеб. Почувствуешь твердость на земле от своей усталости, от сознания родства с людьми, с их работой. Удивишься огромности и вечности мира. Станешь счастливым.
«Даже и любовь есть труд, даже и любви надобно учиться». Это написал Федор Михайлович Достоевский в «Дневнике писателя».
В работе, в утомленности ума и чувства можно изведать любовь к миру. Настоящие книги родятся только в этой любви.
«...Чудаковое слово, красота! Вот мы встанем на этом месте, на берегу, где старики сидят... видишь? Будем строить большой завод, каких праведники твои в видениях не имели. На том заводе станем мы делать целлюлозу из простой ели, которая вот она, пропасть, без дела стоит. Из нее станут люди бумагу делать — для науки, пороха, чтобы отбиваться от врагов, — и многое другое на потребу живым, а между прочим и шелк». Так поучал герой леоновского романа Увадьев смущенного умом скитского инока Геласия на берегу реки Соть.
