— А если я не захочу, если я уйду, убегу?! — закричал Принц, озираясь вокруг в поисках выхода из Чертога. Наконец, он заметил в другой конце залы арку, ведущую наружу. В её проеме были отчетливо видны какие-то деревья.
— Попробуй, — ответил с издевкой Голос.
Не долго думая, Принц сделал шаг по направлению к арке, второй, третий… Осмелев, он побежал изо всех сил, но стоило ему достичь проема арки, как двери, открытые доселе, сами собой с шумом захлопнулись. На их золотых, до зеркального блеска отполированных поверхностях отразилась невесть откуда взявшаяся высокая фигура той самой солнечной незнакомки из зеркальца карлика Хнума.
Два сияющих прожектора из её пустых глазниц как огненные стрелы пронзили сердце Принца. Вновь нестерпимый жар охватил его душу, вновь как от солнечного удара помутилось в голове, вновь во всех членах тела возникла слабость, колени подогнулись, и он упал и лишился чувств.
1.
Прекрасная Фея пришла в себя только к исходу третьего дня. Это произошло оттого, что ей приснился странный и неприятный сон. Она увидела, что её маленькие дети сидят на дне какого-то черного и холодного колодца, пустого внутри, и плачут. Потом Фея увидела себя как бы со стороны. Она стояла у колодца и смотрела невидящими глазами куда-то в сторону, при этом лицо её было как у восковой куклы. А дети, между тем, звали на помощь. Пустой колодец многократно усиливал звук их плача, который был до того невыносим, что у Феи просто разрывалось сердце, и тогда она, наконец, не выдержала и — проснулась.
Фея тут же встала, накинула на себя легкий плащ и пошла в детскую.
Нет, дети спокойно спали. Рядом, на раскладушке, сопел верный Осленок, который, видимо, до ночи рассказывал им сказки и пел колыбельные. Фея тихо подошла к постели малышей и погладила их шелковые пряди, которые разметались по подушке россыпью чистого золота.
«Ну, как я могла бросить детей, как я могла забыть о них!? Ведь они так нуждаются во мне — такие милые, хрупкие, беззащитные… Наверное, я — плохая мать, — подумала Фея, — а все от присущего нам, феям, эгоизма. Мы слишком самодовольны, слишком ищем своих радостей… Ах, да, а что же с любимым Принцем?»
Эта мысль как острое жало пронзило её сердце, и оно опять нестерпимо заболело, как будто ядовитое вещество, проникнув под кожу, быстро заполнило все пространство груди пульсирующей болью. Опять навернулись на глаза слезы, но теперь уже они не приводили к отчаянию. Наоборот, в груди зрела решимость: «ради детей я должна жить и выжить; я не могу больше желать смерти, ради них я должна бороться и — непременно победить!»
