— Не знаю, — печально сказала Фея. — Я его подобрала тяжело раненым, у него отшибло память… — глаза Феи наполнились слезами при воспоминании о том, как выглядел её любимый тогда, весь в крови, без сознания, с переломами.
— А когда Вы его подобрали, леди, в каком году? — вдруг подозрительно сузил глаз Гастон, прекратив жевать и отложив вилку в сторону.
— Та-а-а-ак… Моему сыну через три месяца будет шесть лет, поженились мы, соответственно, тогда… — Фея закатила глазки и мысленно считала месяцы, загибая пальцы. — Ну, точно, шесть с половиной лет назад, а что?
— Похоже, миледи, я знаю, кто Ваш Принц. Но за эти бесценные сведения я потребую у Вас бо-о-ольшущий выкуп! — ухмыльнулся Гастон, теперь уже полностью повернувшись в сторону Феи, совершенно не обращая внимания на придворных.
В это время в зале заиграла красивая музыка. Оркестр из волынок, свирелей, лютен и гитар исполняли красивые танцевальные мелодии. Некоторые придворные дамы и кавалеры кружились в каком-то старинном красивом танце, состоящем по большей части из множества поклонов, перемен позиций и поцелуев рук дамы кавалером. Другие дамы и кавалеры сидели за столом и были увлечены беседой о преимуществах или недостатках фей. Конечно же, они при этом разделились на два лагеря — на дам и кавалеров. Одни их всячески осуждали, а другие — превозносили. Явно, что спор этот не мог быть разрешен дипломатическим путем, но при принце переводить спор в другую фазу ни одна из сторон не решалась, отложив это до того, как придут домой.
— И какой же выкуп… — внутри у Феи все похолодело, боясь самого худшего. О прошлом Принца ей жутко хотелось разузнать, и она готова была пожертвовать всем, но только не своей честью феи.
Гастон довольно рассмеялся. Он, наконец, почувствовал себя хозяином положения и был рад возможности отомстить Фее за горькие минуты унижения и неуверенности, которые он испытал ранее. Его белоснежно белые зубы ослепительно заблестели при свете заходящего солнца, а глаза, помутневшие от неразбавленного вина, хитро сощурились.
— Не беспокойтесь, леди, ничего бесчестного я от Вас не потребую, хоть я и не женат — рыцарская честь для меня — превыше всего.
— Ну же, не томите? Я все отдам, что только смогу, ради моего любимого!
— Первое условие, — загнув один палец, захлебываясь от чувства превосходства над Феей, сказал Гастон, — поклянитесь мне Престолом Их Премудрости — самой страшной вашей клятвой — что Вы никогда ему об этом не скажете.
