В тот вечер Мсье вернулся к делу Мориса Кантена.
— Я уже давно им не занимаюсь, — сказал Рене.
— Еще одна история, преданная забвению, — произнес Мсье.
— Преданная забвению, — повторила Теви. Мысленно она всегда отмечала новые для нее выражения: повторение помогало их запомнить. Затем она пыталась использовать их, что не всегда бывало уместно, и Рене с извиняющейся улыбкой ее поправлял, а Теви никогда не обижалась.
После партии в «желтого карлика», когда Мсье засыпал, они оставались вдвоем в гостиной и болтали, так что, бывало, Рене уходил довольно поздно.
— Благодаря Мсье, — сказал Васильев, — вы знакомы с моей семьей на все сто, но никогда ничего не рассказываете мне о своей.
— Это не слишком интересно.
Однако Рене ждал продолжения, и молодой женщине пришлось добавить:
— Я хотела сказать, все совершенно банально… Семья есть семья. В Камбодже или во Франции это всегда почти одно и то же, верно?
Она явно не хотела распространяться на эту тему, вновь заговорила о Мсье, о нынешней партии в «желтого карлика», и это напомнило Васильеву, что он хотел кое-что предложить.
— Я тут подумал… — сказал он. — Может, как-нибудь вечерком мы могли бы сфотографироваться все вместе, что скажете?
— Сфотографироваться?
— Да, чтобы сохранить воспоминание об этих вечерах Мсье. Чтобы потом, когда… Ну, вы меня понимаете…
— О нет! — ответила Теви.
Вид у нее был такой возмущенный, что Васильев забеспокоился, уж не оскорбил ли он ее чем-нибудь.
— Сфотографироваться втроем — нет, это невозможно! Это приносит несчастье. Если мы это сделаем, один из нас троих вскоре умрет!
Оба подумали об одном и том же — о возрасте Мсье, — и их разобрал безудержный смех. Это был отличный вечер. Впрочем, все вечера были приятными, если не считать того, что два раза в неделю Рене ел что-то другое, а не консервы и быстрозамороженные продукты.
Когда Теви провожала его к дверям, Васильев осмелился:
— Скажите, Теви… Мсье не заговаривается?
А поскольку Теви нахмурилась, услышав незнакомое выражение, он покрутил указательным пальцем у виска.
В тот вечер дважды, когда речь заходила о Морисе Кантене, Мсье говорил, словно только что вспомнил:
— Знаете, я ведь прежде был с ним знаком. Как-то мы встретились за ужином в «Жокей-клубе». Он бесконечно долго рассказывал нам про сафари, в котором даже не участвовал…
Теви тоже об этом вспомнила. Однако не сказала Рене, что заметила у Мсье и множество других признаков. Она ограничилась тем, что снова хихикнула, прижав кулачок к губам.
