— Счастливо оставаться, господин надзиратель!..
Довольный вдвойне — шальными деньгами и отплытием рыбницы, — таможенник расплылся в улыбке, прощально помахал рукой:
— Счастливого плавания, артельные!..
Рыбница медленно заскользила к Баилову мысу.
Когда она миновала пятнадцатую пристань, пикеты солдат в чалмах-тюрбанах по обе стороны пристани и все еще ошвартованный к ней трехмачтовый пароход под английским флагом, шкипер деловито распорядился, обращаясь к пассажирам:
— Спускайтесь по одному в трюм, товарищи. Там, за бидонами, приготовлено место. Придется потерпеть, пока не пройдем батарею Биби-Эйбата. Еще лучше — не выходить, пока не оставим за кормой Наргин.
Пассажиры беспрекословно подчинились, но человек с лихо закрученными усами, прежде чем слезть в трюм, полюбопытствовал:
— Скажи, товарищ Рогов, ты в самом деле был должен пятерку этому чудаку в форме?
Шкипер засмеялся, коротко произнес:
— Рушвет. — Объяснил непонятное слово: — Так в Баку зовут взятку. Без нее, как без интервентов, мусаватистам жизнь не жизнь...
Все это произошло 13 июня 1919 года. Среди бела дня, под носом у английских интервентов и мусаватистских шпиков моряками — участниками ОМЭ — были вывезены из Баку тринадцать партийных работников Закавказья, среди них чрезвычайный комиссар юга России Серго Орджоникидзе и знаменитый храбрец Камо, принятый таможенным надзирателем за торговца, умевший походить на кого угодно: и на какого-нибудь грузинского князя, и на уличного разносчика товаров — кинто.
Им еще предстоял долгий путь через Каспий в Астрахань, сквозь шторм и вражеские заставы на подступах к волжской дельте, еще надо было не раз отсиживаться в заполненном бензинными парами трюме.
Поэтому к вечеру, когда рыбница обогнула скалистый остров Наргин, шкипер подошел к приоткрытому трюмному люку и позвал:
— Товарищ Серго, выбирайтесь подышать свежим воздухом! Вылезайте все и располагайтесь где удобнее!..
Первым выбрался тот, кого шкипер назвал по имени: плотный, но стройный человек с орлиным носом и густой шапкой волос, которая действительно заменяла ему шапку. Он протянул руку в трюмный люк, помогая подняться на палубу женщинам, с удовольствием вдохнул морской воздух, лукаво спросил у шкипера:
— Значит, рушвет? — Улыбнулся в пышные, опущенные на запорожский манер усы, одобрительно проговорил: — Хорошо ответил, товарищ Рогов. Определение твое для мусаватистов убийственное, но абсолютно точное. Даже Камо позавидовал такой меткости.
