Моторы постоянно выходили из строя. Позже я узнал, что польки в изоляцию якоря вставляли шило, да мне особенно и не приходилось ломать голову над ремонтом. Когда мы первый раз появились в цеху, я заметил, что у всех женщин были пышные высокие прически. Я познакомился с молодой пани Крысей. Однажды я коснулся ее локонов...
— Уж не влюбился ли ты в нее?
— Что тут рассусоливать, у нас с ней начался роман. Так вот. Я коснулся ее прически, а она сказала: «Осторожно, нитки». — «Яки нитки?» — удивился я. Крыся извлекла из локона катушку ниток. «Пше́мыт», — засмеялась она. То есть контрабанда. Высокие прически польки делали не столько для того, чтобы обратить на себя внимание, сколько для пшемыта.
На улице напротив проходной располагалась лавка пана Маевского. И я стал связным между ним и Крысей. Пан Маевский хорошо владел русским языком — еще в девятьсот четвертом году он был участником русско-японской войны. Теперь он торговал не только лимонадом, бимбером — по-нашему самогоном — и пивом, но и тканями из пошивочных мастерских. Но торговал не сам, а перепродавал товар другим полякам, чтобы не попасть в лапы к немцам. В задней комнате его лавки я снимал с себя комбинезон, под которым прятал несколько рубашек и сорочек, предназначенных для немецких вояк. Как-то я принес отрез сукна, а пан Маевский выложил передо мною четыре «гураля» — то есть ассигнации по пятьсот злотых. «Берите, пан Миколай, — сказал он. — Хоть немцам мы всучаем фальшивые «гурали», это настоящие. Вы их заработали... Не пора ли вам, пан Миколай, сматывать отсюда удочки?» — «Каким образом?» — «Я мог бы спрятать вас в своем погребе». — «Если немцы нас найдут, вас расстреляют». — «Я знаю, на что иду». Так мы покинули фирму Вальтера Тоббинса и два дня отсиживались в погребе у пана Маевского. Крыся дала нам свой адрес на улице Пиуса. Когда мы пробирались к ней, нас чуть не подстрелили польские подпольщики. Из-за наших пилоток они приняли нас за немцев. У Чечнева пилотку сбило пулей. Позже мы в них ходили только по центральным улицам, но едва сворачивали в безлюдные переулки, как тут же прятали пилотки в карман.
После встречи с Крысей Чечнев отправился на улицу Нарбутта по адресу, который дала ему Крыся, где скрывались польские подпольщики. Крыся мне сказала: «Ходят слухи, что неподалеку от Варшавы действуют подразделения Ковпака. Но вам туда не пробраться». Вскоре вернулся Чечнев и сообщил: «На Нарбутта я обнаружил русского профессора, у него есть приемник». — «Дуем туда», — предложил я.
