Так театральная Муза пока еще выходит победительницей в соревновании с Музой Истории.
Автор «Стихотворений» воспринимает мир как гигантский Театр, на подмостках которого развертывается грандиозное историческое действо.
«Из тьмы чудовищ Мировой Театр неукрощенным предпочел меня», — эти строки «Медного всадника» не вошли в первую книгу Антокольского, но необыкновенно характерны для нее. Дело, конечно, не в том, сколько раз поэт употребляет слово «театр», а в самой сущности его образного мышления.
В книге немало стихов, где образы театра служат главной темой: «Театральный разъезд», «Лондон 1666», «Гамлет», «Девятая Симфония». Но даже там, где Антокольский, казалось бы, выходит из круга театральных ассоциаций, они все-таки продолжают определять его образное мышление:
Как занавес, ливней заливистых проседь
Закрыла железный Театр;
Лишь галочьим стаям под занавес бросить
Осталось: прощай, Император!
Это строки из стихотворения «Последний», где речь идет о последнем русском царе. «Прощайте, сдвигается занавес мой!» — восклицает поэт в другом месте. Все, что он видит и о чем думает, представляется ему «Театром Мирового Сраженья».
На грандиозной исторической сцене сменяют друг друга события и люди — то выступают русские императоры Петр и Павел, то уходит в небытие Николай, то «щелкает по позвонкам» нож Гильотена, то колышет знамена революционный Петроград 1918 года, то разбивается насмерть «цирковая бельгийка», то гремит «стократный раскат» Девятой Симфонии.
И весь Двадцатый Век.
И быль Уэллсова о Двадцать Первом Веке
Прошли Театрами для кукол и калек
И гримом клоунским легли ему на веки.
В то же время сквозь театральные ассоциации поэт не может не ощущать могучий и неотвратимый ход Истории. Это она влечет в свой «сорвавшийся крутень» последнего русского царя, она возвращается в города солдатами «с фронта и тыла», она цокает копытами по торцовым мостовым революционного Петрограда.
Пока еще, повторяю, Мельпомена побеждает Клио. Этим и определяется очень многое в первой книге Антокольского.
Но уже не за горами то время, когда Клио решительно возьмет верх над Мельпоменой и, отнюдь не отказываясь от содружества с ней, будет тем не менее безраздельно властвовать в поэзии Антокольского.
В «Стихотворениях» есть и некоторые юношески броские, слишком нарядные и звучные строки. «Ночь саламандрой летит из реторты и мандрагорой цветет мертвецам...» Инструментовано эффектно, ничего не скажешь!
