— Если вам так спокойнее, пусть будет так, — кивнул я.
Он бросил на меня еще один пронзительный взгляд:
— А что потом?
— А потом он исчез, — вздохнул я.
— Он выбежал в дверь?
— Нет, — сказал я. — Мы не успели отойти от двери далеко. Он пробил экран, врезался в стену — и фьють! Исчез. Не знаю куда.
Грин записал и это.
— Вам известно, где находится Нельсон Ленхард?
Я недоуменно моргнул:
— Нет. А с чего я должен это знать?
— Несколько часов назад он, по-видимому, напал на одного типа здесь, на конференции, и жестоко избил. Вы внесли залог за его освобождение. Может, вы с ним дружны?
— Не совсем, — сказал я.
— Немного странно это выглядит — выложить пару тысяч баксов за то, чтобы выдернуть из тюрьмы парня, с которым вы не дружны. Не так ли?
— Угу.
— Тогда зачем вы это сделали?
Допрос начинал мне надоедать.
— У меня имелись причины личного порядка.
— А именно?
— Личного, — повторил я.
Грин внимательно посмотрел на меня своими слезящимися голубыми глазами. Минуту он молчал.
— Не уверен, — произнес он наконец вежливо и терпеливо, — что понимаю все это. Я был бы очень благодарен, если бы вы помогли мне разобраться. Не могли бы вы еще раз рассказать мне, что здесь произошло? Начиная с того момента, когда погас свет.
Я вздохнул.
Мы начали все сначала.
И еще четыре раза.
Грин ни разу не сказал ни одного невежливого слова и вообще, со своим скучающим тоном и слезящимися глазами, смахивал скорее на провинившегося клерка, чем на детектива, но я буквально нутром чуял, что под твидовым камуфляжем скрывается жесткий, опасный человек, да и гонял он меня своими вопросами как мальчишку… по крайней мере, как того, кто знает больше, чем говорит.
Что, пожалуй, соответствовало истине. Однако разговоры о черной магии, эктоплазме и исчезнувшем без следа чудовище вряд ли подняли бы ему настроение. Когда имеешь дело с полицией, с этим вообще морока. Некоторым, вроде, скажем, Роулинса, доводилось встречаться с какой-нибудь вредной нечистью. Как правило, они не распространяются об этом — ведь другие копы начинают коситься на тех, кто рассказывает о встречах с монстрами… в общем, обычно все заканчивается направлением к психиатру.
Поэтому, если коп сталкивается лицом к лицу с вампиром или вурдалаком — и, конечно, если остается после такой встречи в живых, — следы о ней сохраняются только в его памяти, но никак не в официальных документах. Время обладает способностью сглаживать острые углы и шероховатости, так что это не слишком трудно — избегать мыслей об ужасающих чудищах и еще более ужасающих нестыковках в логике… в общем, вернуться к повседневной рутине. По прошествии времени большая часть копов убеждает себя, что случившееся — плод их воображения, что память просто пошаливает от страха и что раз всем прекрасно известно, что монстров не существует, то они наверняка видели что-то обычное, объяснимое.
