Из-за увала вырастало большое село, чуть ли не на километр растянувшееся вдоль тракта и колвинских обрывов. Село… А когда-то это была столица Перми Великой, древнейший город, резиденция великопермского князя, вассала Москвы. Такую роль Покча играла до 1535 года, когда сильнейший пожар уничтожил селение, после чего первенство перешло к Чердыни.
Вдоль улиц бесконечными шпалерами вытянулись почерневшие от времени дома, рубленные из кондового леса. Виднелось несколько старинных кирпичных зданий. Во всем чувствовалось, что это не совсем обычное село. До Октября здесь безраздельно владычествовали купцы-хапуги, несказанно наживавшиеся на грабительской торговле с Печорой. На баснословных барышах, как на дрожжах, выросло на месте захудалой деревеньки крепкое купеческое село, пригород торгашеской Чердыни. Но купцы-живоглоты ушли в небытие; и в Покче, как и всюду, бьет ключом трудовая колхозная жизнь.
Лавируя между жатками, тракторами и другими машинами, которыми была заставлена улица, путешественники вышли на тихую приречную окраину и остановились возле одного из домов. Через минуту после того, как Семен Петрович исчез в воротах, на крыльцо вышел широкоплечий бородач:
— Заходите, гостюшка! — И, повернувшись к воротам, крикнул: — Чего это ты, Семен, оставил ее на улице?
Пока пережидали начавшуюся непогоду и закусывали, Яков Филиппович, Вологжанин-дядя, рассказывал о «Варяге». Сначала было старый матрос скромничал, да и не мастак был к тому же рассказывать, однако вскоре разошелся; и Наташа услышала и о тяжелой службе в царском флоте, и о бое с японской эскадрой, и о том, что имя «Варяг» дано вновь построенному советскому крейсеру.
— Возродился наш корабль — нет ему смерти! — закончил старик, улыбаясь добродушными глазами и поглаживая рукой широкую бороду.
Погода разгулялась, и, распрощавшись с ветераном-моряком, путешественники покинули Покчу. Тракт по-прежнему часто выходил на крутоярье Колвы, с которого открывалась все та же панорама заречных далей с плывущим над ними силуэтом Полюда. Но большей частью дорога вела через стройные чистенькие сосняки с белоснежным моховым ковром, изредка сменяемые тяжеловесной зеленью ельников и пихтачей. К концу дня с лесного увала открылся вид на какое-то село. И хотя путники все время руководствовались картой, все же появление селения было так внезапно и, самое главное, так живописны были домики, разбежавшиеся амфитеатрами по склонам долины, что оба поневоле замедлили шаг, а затем и остановились полюбоваться.
