Семен Макариевич издал мелкий смешок и махнул рукой. Что-то в нем ещё оставалось от батюшки - может быть, немужские, скорее среднего рода телодвижения. Он продолжал хихикать, то ли отмахиваясь, то ли мелко крестясь:
- Убит Константин Семенович, царство ему небесное, которого он, конечно же, не сподобится. Чем-то он провинился перед друзьями-товарищами, и на честной сходке воров в законе его и приговорили. Вот судьба! философски отвлекся разговорчивый мажордом, - один брат богатейший миллионер, а второго залили бетоном в строительный блок - и ищи-свищи. Потом-то выяснили, на строительстве какого дома использовали этот
блок, но не разбирать же стены? И люди уже вселились. Я даже думаю... Впрочем, ничего я не думаю, - оборвал он сам себя. - Я вам как на духу, потому что имел уже удовольствие общаться с вами. Другим бы не рискнул рассказывать. А здесь ещё и племянник живет. Санек.
Имя это он произнес с изрядной долей сарказма и тут же замахал свободной рукой (в другой продолжал осторожно держать совсем не убывающую сигару).
- Разболтался я что-то. Старею, старею. Что там говорить, вы, Иван Сергеевич, человек умный, сыскарь известный, сами все узнаете. А я рюмочку пропущу и на покой. Если хозяин не позвонит, - добавил он.
- А ловко вы насчет ста кусков "зеленых" резанули, - проронил он уже мне вслед. - Не поверил бы, что можно так разговаривать с хозяином. Надо было больше просить, что для него какие-то сто тысяч долларов. Может, и правда дело серьезнее, чем кажется? - предположил он как бы про себя и себе же пояснил: - Между хозяином и Григорием... И Иришей...
ГЛАВА 5
КАТЕНЬКА БОИТСЯ ОДИНОЧЕСТВА
Я вышел, закрыл за собой дверь и по пустынному коридору направился в сторону каминного зала. Ковровая дорожка в центре пола заглушала мои шаги. Окна были уже плотно закрыты волнистыми шторами. Ярко горели настенные светильники. И, может быть, как следствие ремонтных работ чувствовался запах мастики, лака, клея...
Легкое постукивание донеслось из-за угла. Я не сразу смог сообразить, что это... Из-за поворота, двигаясь по свободному от ковра паркету у стены, скользкой тенью выплыл давешний черно-белый дог.
И Боже мой, какой же он был огромный! Не обращая на меня внимания, дог пронес на уровне моей груди влажно пахнувшую пасть (а ведь никто не скажет, что я маленького роста) и исчез за дверным проемом словно замковое привидение.
Стряхнув с себя легкое оцепенение, я двинулся дальше.
