Подиане пришли с сырой, холодной и темной планеты. И даже на земле они не всегда находятся на дежурстве. А в этой части моря условия максимально приближены к тому, к чему они привыкли. И это также объясняет, почему, оказавшись в такой близости от них, он все же не был призван. Они сейчас не искали людей; они просто отдыхали.
Теперь, с наступлением ночи судно поднялось на поверхность. Он слышал, как вода мягко плещется о борта гигантской лодки.
Он тихо направил свой аэромобиль на предельной прочь, впрочем, теперь это уже не имело никакого значения. Теперь за ним охотятся, и ему не уйти от погони. Он не сделал никакого открытия, которое угрожало бы им, нет. Но он узнал то, чего не знает больше никто из людей — где они проводят свободное время. И за это знание он обречен.
Пол направился к материку и приземлился в темноте на лугу. Изнуренный, он провалился в беспокойный сон. А утром проснулся и увидел мерцание силового поля в воздухе.
Пол знал, что обладая достаточной силой, можно прорваться сквозь него. Но ни у одного землянина нет в распоряжении той огромной энергии, которую контролируют подиане. Контролируют, хотя изобретена она была не ими. Стало быть, это конец.
Наследие. Он подумал о Луре. «Ей я оставляю свою последнюю любовь и поцелуи. И настоятельный совет не преследовать подиан в надежде каким-то чудом приобрести иммунитет от их ужасных приказов. Скоро. Слишком скоро они явятся за ее дядей, у которого она остановилась. Одной математической науки все же недостаточно.
Миру я дарую следующее: во-первых, один бывший в употреблении аэромобиль, приспособленный к приводнению; во-вторых, одну сомнительную теорию; в-третьих, частичку бесполезной и опасной информации и, в-четвертых, надежду, ибо мне она уже ни к чему».
Он сел спиной к дереву и стал ждать. И скоро сигнал пришел, вначале слабый и неясный, но словно липкая паутина, опутывающий и затягивающий все дальше, все глубже. Он сопротивлялся ему — подиане, должно быть, были еще далеко. Сидел и боролся с призывом, пока тот не стал сильнее.
Он медленно поднялся на ноги и пошел. Силился мысленно отгородиться от кошмарной пытки.
— Убежище, — бормотал он снова и снова. Но убежища не было. Как и не было спасения.
Сознание его сдалось, и он быстро зашагал по лесу. Споткнулся о бревно, поднялся, пошел дальше. Нельзя заставлять их ждать. Надо добраться до них. Ненависть. Какая такая ненависть? Почему? Зачем? Ведь они славные.
Он уже бежал. Бежал к ним. Летел. Убежище. Но убежище — всего лишь иллюзия, затерявшаяся в темном лабиринте реальности.
