Бонапарт возвратился домой необычайно взволнованный. И здесь, сидя перед горящим камином, размышлял о возможностях, которые, может быть, предоставит ему судьба для совершения государственного переворота. Авторитет Директории упал до такой степени, что французы уже мечтали о режиме твердой личной власти, надежном правительстве, приходе к власти человека, который не был бы замешан ни в каких политических играх. И Бонапарт пришел к мысли, что именно его выбрало небо на роль этого человека.
Еще во время прогулок в парке Монбелло (где он обучался дворцовому этикету), он доверился Милло, французскому министру во Флоренции:
— То, что я сделал до настоящего времени, — это ничто. Вы думаете, все то, что я совершил в Италии, можно было сделать с этими адвокатами из Директории, с этими Карно, Баррасом и другими?.. Вы думаете, что можно создать настоящую Республику? О нет… Республику тридцати миллионов? С нашими нравами и пороками? Где эти возможности? Это очередная химера, которой так увлечены французы, но которая развеется, как и все остальные. Им нужна слава, удовлетворение их тщеславия, но о свободе они и понятия не имеют…
Запершись в своей комнате, он спрашивал себя, не пора ли попытаться захватить власть? Условия казались благоприятными. Армия его обожает, народ оказывает ему почтение, члены Директории были у его ног, несколько друзей могли бы ему помочь… Всю ночь он мерил шагами комнату…
Но утром, уже не уверенный в своей победе, считая, что неудача была бы неминуемой, решил сначала предпринять собственную акцию, поступок, по значимости равный подвигам Цезаря и Александра Великого.
Договор Кампо Формио, подтвердивший поражение Австрии, вернул мир континенту. Оставалась Англия. Чтобы заставить ее прекратить проявлять враждебность, Бонапарт решил угрожать ее путям в Индию, захватив Египет.
Директория, довольная, что избавится от неудобного генерала, предоставила ему золото, солдат, корабли, и 4 мая 1798 года он покинул Париж в сопровождении Жозефины, Бурьенна, Дюрока и Лавалетта. Он взял с собой также небольшую группу ученых, которые должны были изучать историю этой, тогда еще мало известной, страны.
Несколько раз за время путешествия Жозефина, которая уже начинала понимать неосмотрительность своего легкомысленного поведения и, может быть, даже предвидела судьбу того, кого стали называть "Генерал Победа", просила, чтобы ей разрешили принять участие в экспедиции. Бонапарт отказал ей.
