Старшего брата Дербишалы по-настоящему звали Тыналы; он смолоду работал у русских кулаков в Ак-Су, гонял пароконную телегу, по-русски, стало быть, ямщик, а киргизы выговаривали «джамшик». Приходилось ему бывать и в Пишпеке. Когда киргизы начали переходить к оседлости, родичи звали его к себе, но он отказался и дом свой построил в русском селе. Родичей навещал, и старики при встречах все спрашивали его: «Ты, отступник, когда к своим-то прибиваться думаешь?» — «А чего мне спешить? Мне среди русских легче добывать пропитание. Да и дети привыкли. Где хорошо, там и благо, сами знаете», — отвечал он, не смущаясь. Мало-помалу его собственное имя забылось, стали его звать Джамшиком-отступником. У русских для таких людей есть точное прозвание — отрезанный ломоть. Прошлым летом Джамшик, которому уж было под семьдесят, умер. Когда через сорок дней справили поминки, родственники перевезли-таки его семью к нам, в дом Дербишалы. Вот почему их и стали называть новыми родственниками.
Зураке была младшая из дочерей Джамшика. Ей исполнилось семнадцать лет, и наши джигиты заглядывались на нее. Нрав у Зураке был простой, открытый, и я не раз слышал, как женщины судачили о ней: «Обычаев не знает, вести себя как следует не умеет, бедняжка».
Если кому из парней приходила в голову блажь свистнуть вечером у ворот Дербишалы, Зураке, прямо надо сказать, не оставляла это без внимания. Она вылетала из дверей, как язык пламени вырывается иной раз из неплотно прикрытой печки, но на заигрывание и грубоватые шутки отвечала только тем, что молча показывала язык. И тут же снова убегала в дом. Могла она, спрятавшись в саду, запустить в кого-нибудь из парней яблоком; могла даже натравить дворовую собаку на иного чересчур настойчивого ухажера, да еще хохотала при этом… Парни, однако, не отставали от бойкой Зураке и посылали ей многочисленные любовные письма. Она никогда и никому на такие письма не отвечала. Много чего болтали у нас о Зураке, но единственно достоверным в этой болтовне было то, что она просватана за вернувшегося с год назад из армии Токо, нашего родственника. Родители сговорились окончательно; Зураке вроде бы тоже дала свое согласие. Во всяком случае, Токо, невысокий, рыжеусый Токо, почти каждый день торчал в доме у Дербишалы, играл в карты с непохожими на горцев, белолицыми, кучерявыми сыновьями Джамшика или бренчал на мандолине. При нем Зураке была совсем не такой бойкой, как обычно: на свист парней у калитки не обращала внимания и казалась подавленной, угнетенной, чем-то напоминая птицу в клетке. Из дому она выходила.
