Так, изгнание Жана де Монфора королем Карлом V Мудрым (1364–1380) объяснялось тем, что «он совершил самое большое преступление — «оскорбление величества», так как оказывал помощь англичанам вопреки присяге верности своему монарху[400].
Однако позднее в содержание данного преступления стали вкладывать несколько иной смысл, а именно — посягательство на суверенные права короля Франции.
Так, английского короля Эдуарда III (1312–1377) и его сына принца Уэльского обвинили именно в присвоении суверенных прав французского государя — в «оскорблении величества»[401].
В 1416 г. 22 января Парламент судил некого каноника за преступление против величества «lese-majeste»: «он советовал и помогал королю Англии и англичанам против общего блага королевства»[402].
По мнению исследователей, к XIV веку «категория «оскорбление величества» из достаточно неясного в правовом смысле понятия превращается в «общую для всех уголовных преступлений группу дел, направленных против общественного блага, порядка, чьим гарантом выступали государство, его аппарат и король как его высшее выражение». В связи с этим «происходит своеобразный процесс «отчуждения» истца от возбуждаемого им самим уголовного дела…»[403]. Истцом все чаще становиться сама королевская власть, Парижский Парламент как основной ее защитник, Генеральный прокурор как представитель интересов короля.
Интересно отметить, что преступление «lese-majeste» распространялось и на королевских особ.
История знает лишь два подобных случая: дело Маргариты Бургундской, супруги Людовика X Сварливого (1314–1316), которая была осуждена за прелюбодеяние и оскорбление величества мужа в начале XIV века; дело Анны Австрийской, супруги Людовика XIII Справедливого (1610–1643), которую в XVII веке хотели обвинить в «оскорблении величества мужа и своего собственного»[404].
Кроме того, к преступлению «lese-majeste», то есть к посягательству на суверенитет короля, относились и оскорбления парламентариев, как «продолжения политического института короля»[405].
Причисляя себя к королевской персоне, апеллируя к своему особому происхождению и статусу, чиновники Парижского Парламента постарались закрепить почтительное к себе отношение в законодательных актах страны.
Так, согласно ст. 19 Ордонанса от 17 ноября 1318 г.: «пусть чиновники Парламента не мирятся с оскорблениями от адвокатов и тяжущихся, так как честь короля, коего они представляют персону, держа Парламент, не должна этого выносить»
