Маматов молчал. Вид у него был жалкий, и у Махмуда на какой-то миг появилась мысль — не обращать внимания на инцидент, плюнуть. Но нет, делать этого нельзя. И наказывать действительно надо по партийной линии, тут никакие начеты не помогут. Не тот эффект. Продавал-то он по десятке, пусть потом по пятерке, за килограмм, а совхозу возместит убытки по госцене. Махмуд вспомнил чабана из колхоза имени Куйбышева. Весной прошлого года райком в составе комиссии послал Махмуда проверить состояние овец на фермах этого хозяйства. Следовало провести ревизию поголовья. В отаре некоего Мусурманкулова, шестидесятилетнего старика богатырского вида, не хватило пятьдесят четыре овцы. Куда они подевались, чабан вразумительно ответить не мог. То ли волки задрали, то ли где-нибудь в сае, среди пышной травы затерялись. Решено было составить акт. И тут чабан удивил всех.
— Товарищи, — взмолился он, хитровато сощурив глазки, — укажите в акте, что не хватило сто пятьдесят овец!
— Это почему же? — воскликнули хором проверяющие.
— Знаете, — непосредственно, как ребенок, объяснил чабан, — если укажете сто пятьдесят овец, сто я могу продать на базаре, сотни по полторы за каждую. А колхоз с меня взыщет по тридцать рублей за голову. За счет разницы я и покрою недостачу.
— Не слишком жирно будет, ата? — возмутился Махмуд.
— Колхоз не обеднеет, а я… под старость лет избегу позора, — ничуть не смутился чабан.
— Колхоз взыщет с него по балансовой стоимости, — сказал тогда председатель комиссии, инструктор сельхозотдела райкома, и никто не возмутился, потому что, поступи они иначе, чабан этот принесет посох в правление и оставит в кабинете председателя, мол, с меня хватит, на отдых пора, а за отарой пусть побегают молодые. Но молодежь нынешняя не хочет идти в чабаны, вот и держат за горло руководителей хозяйств подобные старики.
…После беседы с Маматовым Махмуд вернулся в контору злой. Злой от своего бессилия, он знал, что таких вот палванов и партийное взыскание не проймет. Под суд бы их, дельцов, отдавать следовало.
Он сел за стол и не успел решить, за какую бумажку приняться, как вошла Зульфия. Сказала, что председатель кишлачного Совета уже час разыскивает его по срочному делу. Он сразу забыл о Наркомносе, беспокойство овладело им. Искала — неужели что-то случилось?
Торопливо набрал служебный номер Майсары.
— Наконец-то! — воскликнула она, услышав голос Махмуда. — А я с ног сбилась, разыскивая вас, Махмуд-ака. Здравствуйте!
