Начнем с Англии. Одно из моих собственных исследований показывает, что люди по-разному реагируют на эмоции и похороны в разных контекстах. В рамках опроса в Ноттингемшире были проведены шестьдесят два интервью[207]. На вопрос, что информанты считают более эмоциональным, похороны или кремацию, никто не выбрал кремацию. Примерно половина сочла похороны и кремацию равно эмоциональными, а остальные посчитали похороны более эмоциональным событием, чем кремацию. Наиболее заметна разница в ответах тех, кто присутствовал на похоронах по крайней мере одного из своих родителей. Из двадцати трех таких респондентов семнадцать считали, что в целом похороны более эмоциональный ритуал, чем кремация, а шесть — что особой разницы между ними нет. Также интересны ответы на вопрос, есть ли какая-то разница в терапевтических возможностях похорон и кремации. Практически все, кто потерял родителей, супругов или детей, не видели разницы между обрядом и его терапевтическими возможностями. Только двое считали, что разница есть, и воспринимали кремацию более позитивно, чем похороны. Стоит отметить, что даже те, кто говорил, что похороны — более эмоциональное мероприятие, чем кремация, не считали, что похороны из‐за этого более терапевтичны. Этот пример, основанный на сравнительно небольшой выборке интервью, должен подкрепить тезис, что эмоцию в определенном контексте можно интерпретировать и как демонстрацию, а не только как высвобождение какой-то внутренней энергии. Совсем другой пример из традиционной Греции дополнит описанный материал.
Народная психология горя в Греции
В главах 2 и 8 я описываю практику похорон, эксгумации и окончательного захоронения костей у православных крестьян Греции. Одна из черт этого процесса переживания утраты — популярное отношение к эмоциям, ассоциируемым с горем. Исследование Дэнфорта[208] демонстрирует, что примерно пятилетний период между захоронением тела и эксгумацией костей оказывается временем приспособления к смерти. Хотя окончательная эксгумация маркируется сильными эмоциями, она завершает период горя, воплощая то, что исследователь называет «туземной теорией катарсиса». «Результатом этого процесса оказывается настолько полное принятие окончательной и бесповоротной природы смерти, насколько возможно»[209].
Эта теория катарсиса отражает веру, что постоянное говорение о смерти в конце концов избавляет людей от интенсивного переживания боли и страдания. Однако для понимания этой идеи необходима особая осторожность, ведь в то время как популярная точка зрения гласит, что песни и слезы не только помогают справиться с комком в горле, но и приносят человеку «легкость», остается «рана, которая никогда не залечится», как назвал одну из глав Дэнфорт
