велел поставить сорок шатров; семь дней, семь ночей ели и пили; сорок домашних рабов, сорок рабынь юн отпустил ради долголетия своего сына, дал им свободу; молодцам-героям он роздал дары,
[412] дал им шубы и сукно.
Пришел мой дед, Коркут, заиграл радостную песнь, эту былину он сложил, он составил; так он сказал: теперь где воспетые мною беки-герои, говорившие, весь мир — мой? Их похитила смерть, скрыла земля; за кем остался тленный мир? *3емная жизнь, ты приходишь и уходишь; тебе сужден неизбежный конец.[413]
Я дам прорицание, хан мой; твоя родная черная гора да не обрушится; твое тенистое черное дерево да не будет срублено; твоя вечно текущая, прекрасная река да не иссякнет; *концы решетки твоего шатра[414] да не будут разрезаны, да не заставит тебя всемогущий прибегнуть к злодеям! Пусть твой серый конь, скача, *не устанет,[415] пусть твой черный булатный меч, ударяя, не иступится! Да не будет обманута данная тебе богом надежда, да не разлучит (тебя бог) до конца с чистой верой! Ради твоего белого лика мы сложили молитву в пять слов; да соединятся они в одно, да стоят твердо; да простит (бог) твои грехи ради Мухаммеда, чье имя славно, хан мой!
V
ПЕСНЬ ОБ УДАЛОМ ДОМРУЛЕ, СЫНЕ ДУКА-КОДЖИ
Хан мой! Среди огузов жил муж по имени удалой Домрул, сын Дука-Коджи.[416] Он построил мост через высохший ручей; кто переходил — с того брал тридцать три монеты; кто не переходил — того бил и брал с него сорок монет. Почему он так делал? Он говорил: «Есть ли человек удалее меня, сильнее меня, кто вышел бы на бой со мной? Слава о моем мужестве, моем богатырстве, моем молодечестве, моем джигитстве доходит до Рума[417] и Шама».[418] Однажды у того моста остановилось кочующее семейство; в том семействе заболел добрый, красивый джигит; волею божею тот джигит умер. Жестокая, черная скорбь была по тому джигиту; кто плакал по сыне, кто по брате. Вдруг прискакал удалой Домрул; он говорит: «Негодные, о чем вы плачете? что это за смятение около моего моста? о чем вы скорбите?». Они сказали: «Хан мой, у нас умер добрый джигит; по нем мы плачем». Удалой Домрул говорит: «Скажите, кто убил вашего джигита?». Они сказали: «Увы, бек-джигит, вышло повеление всевышнего бога; краснокрылый Азраил взял душу того джигита». Удалой Домрул говорит: «Что за человек ваш Азраил, что берет души людей? Боже всемогущий, ради твоего единства, ради твоего существования дай показаться Азраилу перед моими взорами, чтобы мне с ним сразиться и вступить в борьбу, чтобы мне выручить душу доброго джигита, чтобы ему и впредь не брать душ добрых джигитов». Так сказав, удалой Домрул вернулся назад, пришел в свое жилище. Богу всевышнему слово Домрула не понравилось; «смотри, смотри, — сказал он, — негодный безумец не признает меня, единого бога, не воздает мне благодарности; пусть он молит о прощении в моем великом чертоге». Он дал повеление Азраилу: «Пойди, Азраил, покажись взорам того негодного безумца; заставь побледнеть его лицо, заставь хрипеть его душу и возьми ее».
