Пришел мой дед Коркут, заиграл радостную песнь, сложил песнь, сказал слово, рассказал, что сталось с борцами за веру. Эта былина пусть будет посвящена Бейреку, сказал он. Я дам предсказание, хан мой: твои черные горы да не сокрушатся; твое тенистое крепкое дерево да не будет срублено; да будет местом твоего белобородого отца рай, да будет местом твоей седокудрой матери горняя обитель; да не разлучит (тебя бог) с сыновьями и братьями; когда настанет конец, да не разлучит (тебя бог) с чистой верой; да увидят лик (божий) говорящие аминь! Да соединится в одно (наша молитва), да стоит твердо; да будут прощены твои грехи ради лика Мухаммеда избранного, чье имя славно, хан мой!
IV
ПЕСНЬ О ТОМ, КАК СЫН КАЗАН-ВЕКА УРУЗ-БЕК БЫЛ ВЗЯТ В ПЛЕН
Однажды сын Улаша Казан-бек встал со своего места, велел поставить на черную землю свои шатры; в тысяче мест были разложены шелковые ковры; пестрая палатка была поднята до небес; девяносто отрядов молодых огузов были созваны к нему для беседы. В середину были брошены меха вина с большим отверстием; в девяти местах были приготовлены кувшины, были поставлены золотые чарки и бутылки; девять чернооких дочерей гяуров *с распущенными волосами,[331] с руками, окрашенными хной от самой кисти, с разукрашенными пальцами, *с горлом, (вмещавшим) по одной птичке [?],[332] разносили остальным бекам огузов красное вино в золотых чарках. Из каждой (чарки) сын Улаша Салор-Казан *предлагал пить,[333] раздавал в подарок вышитые золотом палатки и шатры, раздавал ряды верблюдов. Его сын Уруз стоял против него, опираясь на лук, на правой стороне сидел брат Казана Кара-Гюне, на левой стороне сидел воспитавший[334] Казана Аруз. Казан посмотрел направо — громко расхохотался, посмотрел налево — проникся большой радостью, посмотрел перед собой, увидел своего сынка Уруза — ударил рукой об руку, заплакал. Сыну его Урузу это не понравилось; он выступил вперед, преклонил колено; громким голосом говорит он своему отцу — посмотрим, хан мой, что он говорит: «Внемли моему голосу, выслушай мою речь, отец мой, Казан! Ты посмотрел направо — громко расхохотался, посмотрел налево — проникся большой радостью, посмотрел перед собой, увидел меня, — заплакал. Что за причина? скажи мне; да будет моя черная голова жертвой, отец мой, ради тебя! Не скажешь — (тогда) я поднимусь и встану со своего места, возьму с собой своих чернооких джигитов, уйду *к кровожадному народу абхазов,[335]
