(Печать – польский одноглавый орел).
Здесь, кстати, приведем форму присяги общества «Лава»:
«Клянусь с оружием в руках восстать против наших врагов. Не буду просить ни у кого помощи, – и одного лишь Бога желаю иметь в качестве союзника. Обещаю покаяние в грехах и исправление образа жизни; буду уповать на Господа. Отрекаюсь от гордости, лжи и мести(?), дабы оказаться достойным помощи Господа и его Пресвятой Богородицы, царицы моей как теперь, так и после смерти моей за родину. Отныне я принадлежу к народной организации, – и все свои силы, всю жизнь и имущество жертвую в пользу освобождение родины. Клянусь добросовестно исполнять свои обязанности, с готовностью и при первом вызове являться на указанное место и сражаться с врагами отечества. Клянусь хранить тайну как на свободе, так и в темнице, несмотря ни на какие мучения(?). Могущество мое в молчании и надежде. Если нарушу сию клятву и сделаюсь предателем отечества, да не минует меня заслуженное наказание как со стороны Бога, так и со стороны людей. Да помогут мне Бог, Пресвятая Богородица и все святые!»
Для иноверцев (предполагались поляки Моисеева закона, то есть евреи, а также и ополячившиеся татары, проживающие в некоторых губерниях Северо-Западного края) в этой присяге делались соответственные изменения.
Голоса́ благоразумия. – «Акт» Львовского комитета. – Лозунг руководителей восстания. – Двуличие Австрии. – Попытки русского правительства к примирению. – Сигнал к действию со стороны отеля «Ламбер». – Миссия Л. Водзицкого. – Беседы В. Чарторыйского с Наполеоном. – Зажигательная речь принца Плон-Плона в сенате. – Мнимые польские победы над русскими войсками. – Горькие воспоминания г-на Козьмяна
Не одна львовская «Лава» отличалась некоторым благоразумием и жалостью, по крайней мере, относительно тех молодых людей «из низших учебных заведений», которые стремились принять активное участие в восстании.
Раздавалось много и других голосов предосторожности, которые всячески пытались приостановить и даже не допускать самое начало кровавых столкновении польских повстанцев с русскими войсками. Так, например, из книги Козьмяна мы узнаем, что даже из отеля «Ламбер» чрезвычайный «гонец», некто Г. Ф., извещал главарей Галиции, что «восстание представляет собою безумный, плачевный поступок», потому что оно не может рассчитывать наверняка на помощь со стороны Наполеона III. «“Бог слишком высоко, а Франция очень далеко”, – этими словами прекрасно характеризуется положение дел, так как общее мнение (во Франции) не одобрило бы войны за освобождение Польши». А граф Лев Ржевусский прямо однажды высказал г-ну Козьмяну: «L’empereur n’aime pas la cuisine qu’il n’a pas faite»
