Офицер-вербовщик | страница 22
Плюм. Послушайте, ребята, я еще кое-что хочу вам сказать. Оба вы парни молодые, крепкие и в армии станете людьми. У каждого свое счастье. К примеру сказать, стукнули вы какого-нибудь мусью прикладом по башке, а у него карманы набиты золотом — разве бы вы отказались, а?
Костар. Уж я бы, капитан, не отказался и от шиллинга. На край света за вами бы пошел.
Томас. Погоди, Костар, не поддавайся на удочку.
Плюм. Бери, герой, две гинеи в залог будущего.
Томас. Не бери, Костар, не бери, милый! (Плачет и тянет его за руку.)
Костар. А я вот возьму! Сердце говорит — быть мне самому капитаном, черт подери! Давайте ваши деньги, сударь. Я теперь тоже джентльмен.
Плюм. Руку! Мы с тобою пройдем полсвета и будем господами везде, куда ни ступит наша нога. (Тихо.) Постарайся уговорить своего приятеля!
Костар. Так нам с тобой расставаться, Томас?
Томас. Что ты, Костар, разве я тебя брошу! (Плачет.) Берите уж и меня, капитан! Во всей вашей роте не сыщется более честных и простодушных ребят, чем мы с Костаром. Так и знайте!
Плюм. Держи, парень! (Дает ему деньги.) А теперь скажи, как тебя зовут?
Томас. Томас Эпплтри.
Плюм. А тебя?
Костар. Костар Пермейн.
Плюм. Откуда родом?
Томас. Да здешние мы.
Плюм. Отлично! Мужайтесь, ребята! А теперь запевай! (Поет.)
Действие третье
Сцена первая
Рыночная площадь. Входят Плюм и Уорти.
Уорти. А у нас с тобой, вижу, одна судьба. Просто умиления достойно! Влюбились, без труда обрели взаимность и уже готовы были заключить своих подружек в объятия, когда вдруг им свалилось с неба богатство, и они тут же задрали нос. Ну взбесились и только: принялись выкрутасничать, фыркать, брыкаться и умчались прочь.
Плюм. А мы, два разнесчастных меланхолика, остались вздыхать на морском берегу. Так что же нам все-таки делать?
Уорти. Свою-то я перехитрить сумею. Пущу в дело письмо, о котором говорил тебе. А еще мне поможет предсказатель.
Плюм. Я свою тоже знаю, как перехитрить.
Уорти. Как именно?
Плюм. Не стану больше о ней думать.
Уорти. Неужто?
Плюм. Да-да. Я слишком самолюбив, чтоб потакать капризам женщины, даже если у нее двенадцать тысяч в год, и не так тщеславен, чтобы мечтать о невесте хотя бы с двенадцатью сотнями. Пока Сильвия была бедна, меня восхищали ее великодушие и благородство, а высокомерная и чванливая Сильвия мне не нужна со всеми ее деньгами.