Мардук заложил руки за голову, вытянул ноги в черных глянцевитых сапогах на полкомнаты.
Елена перевязывала покусанного охранника; скосив глаза на Мардука, она спросила:
— Не холодно в сапожках по морозцу?
— Нет, — спокойно ответил Мардук, — яловые и портянки хорошие, байковые. Не холодно.
— Что же мне, — буркнул охранник, — не выполнять теперь ваши приказы?
— Я те не выполню, — пообещал ему Мардук, — я те не выполню!.. Через два перехода Космква, пойдешь в штурмовых колоннах. Видали вы… пацифиста? Махатма Ганди выискался. Ишь…
Охранник вжал голову в плечи.
— Ленка! Ты его кончила обрабатывать?
— Да, — сказала Елена.
— Тогда пошел вон на улицу! И сиди там смирно, сторожи нас, а то гляди: к другому псу пошлю на бой кровавый, святый и правый. Марш!
Охранник заспешил к двери.
Елена уселась на стул, вытянула руки, коснулась пальцами папахи. Мардук увидел, как перекорежены, изуродованы ее пальцы, и покраснел.
Охранник закрыл дверь и остался на улице, во дворике, рядом с убитым псом.
— Как они тебя не убьют! — сказала наконец Елена.
— Не волнуйся, — довольно хмыкнул Мардук, — я из истории знаю: таких, как я, не убивают. Убивают слабых. Или очень плохих, или очень хороших. А я — в самую меру.
— Да уж, — улыбнулась Елена.
— Ты, — продолжил Мардук, — знаешь, что им нужно? Если святой, то — мертвый, если живой — то бандит… Мертвому святому они молятся, мертвого бандита пинают ногами — и наоборот. Ясно?
— Ты плохого о нас мнения, — тихо сказала Елена.
— А причем здесь ты, или Ионафан, или Емелька? Даже Емелька? — Мардук пожал плечами. — Отщепенцы поганые, нечего примазываться к великому народу.
Елена покачала головой.
— Ты редкая сволочь, Мардук. Редкая…
— Ленка, — Мардук прижал руки к груди, — Ленка… Я вижу: ты зло на меня держишь. И зря. Вот ей-же-ей, зря… Ну, приперлась ты от Ионафана, куда мне было тебя девать? В тюрьму или на плаху. Третьего-то не дано. Выпусти я тебя, — так либо мои укоцали бы, либо твои…
Елена поглядела на Мардука.
— Интересно, — сказала она, — так ты думаешь, меня Ионафан прислал?
— А кто же? — несколько даже опешил Мардук.
Елена криво усмехнулась, потом заговорила:
— В тюрьме меня ненавидели. Все помнили, что я твоя жена.
— Вот-вот, — Мардук закивал головой, — именно, именно. Зверье-с, форменное зверье, покуда бич не свистнет.
— Так это же вы, — вздохнула Елена и сцепила искореженные, недоломанные, не додавленные каблуками пальцы на колене, — довели до зверства своими бичами. Это же вы круг-кружочек начертили: бич — вырвавшийся из-под бича зверь — бич — вырвавшийся…
