— Ну что? — спрашивает. — Опять гости? Кто же на этот раз?
— Граф, — отвечает Федор Кузьмич. — Аракчеев… Алексей Андреевич…
— Его только и не хватало, — заметила Васена Власьевна. — Архимандрит был, теперь граф…
Арсений уже тут как тут.
— Неужто Аракчеев? — спрашивает. — Какой же он из себя?
— Какой — спрашиваешь? На обезьяну похож. Уши здоровые, голова набок. Как есть — обезьяна в мундире. Змей Горыныч! Его все так и звали — Змей Горыныч! Суровый был человек…
— А ему что от вас надо?
— Да все жаловался… Никак успокоиться не может. Любовницу его убили. Настасью Минкину… Дворовые люди убили…
— Ну, не знаю, кого там убили, — говорит Васена Власьевна. — Только если ты, разбойник, будешь по ночам шуметь, я вызову санитаров! Так и знай! Упеку в психушку до конца дней!
Надо сказать, что после этого в комнате Федора Кузьмича все вроде успокоилось. Ни голосов по ночам, ни шума — можно спокойно спать. Только в один прекрасный день — новое дело. Возвращаются как-то Васена Власьевна с Арсением из магазина, а в коридоре — запах какой-то. Будто духи женские, тонкие.
— Этого еще не хватало! — говорит Васена Власьевна. — Никак баб стал водить!
Сам Федор Кузьмич, как всегда, в ванной — мыл руки. Васена Власьевна встала в дверях, на него смотрит. Федор Кузьмич обернулся.
— А как меня в Париже встречали! — говорит он. — Я в мундире на коне. Дамы из окон цветы кидают, букеты. Под ноги лошади платки шелковые стелят. Потом балы, праздники, увеселения. Танцевал больше обыкновенного…
— Ты нам зубы не заговаривай! — обрывает его Васена Власьевна. — Кто в квартире был?
А Федор Кузьмич не слышит — вода шумит.
— Я тогда в Париже у гадалки был… Мадам Ленорман… Дом у нее знаменитый. Все к ней ходили, со всего мира приезжали. Ленорманша богато жила. Мебель дорогая, картины. Она мне на яичном белке гадала…
— Совсем ты оглох, отец мой, — опять прерывает его Васена Власьевна. — Тетерев глухой! Говори, кто в квартире был?
Федор Кузьмич воду наконец закрыл, потом говорит:
— Да кто был? Ленорманша и была. Да еще баронесса… Госпожа фон Крюденер.
— Что же они здесь делали? — ядовито так спрашивает Васена Власьевна.
— Ленорманша зеркало мне показывала. Я там себя увидел сначала… На виске ссадина, как у отца, шея синяя, рубец на ней красный… Потом лица разные мелькали. Брат Николай с петлей-удавкой в руках, еще другие, незнакомые… А под конец — вовсе какой-то хаос. Развалины, руины…
— А баронесса тоже гадала? — спрашивает Васена Власьевна.
