Ещё тут были угловой минибар в классическом стиле с резной горгульей наверху и выполненная из стекла и блестящего металла барная стойка. Стойка отделяла кухонную зону, простую и неброскую, из белых прямоугольников, с обилием металлических поверхностей, весьма неплохо оборудованную.
В столовой зоне гостиной стоял обеденный стол. Мощный, тёмного дерева, в стиле модерн. Вокруг него тяжёлые стулья с высокими спинками.
В лофте имелось ещё две комнаты, наверное, спальня и кабинет. Малыш видел только их двери.
На открытой части крыши – всё из обожжённых газовой горелкой деревянных поддонов. Карлсон сам, с помощью шуроповёрта, болгарки и уже упомянутой горелки сделал всю мебель: обеденный стол, две скамьи со спинками по длинным сторонам стола и два стула по коротким.
Все этажи дома очень украшали старинные медные петли, дверные ручки и светильники. К окнам были подвешены синие колониальные ставни под дерево, выполненные на самом деле из пуленепробиваемого композита.
Когда они поднялись по истёртым ступеням на крышу, Малыш расположился на диване для гостей. Перед тем, как приземлиться в своё кресло, Карлсон растопил камин. Был уже вечер, и комната освещалась в основном этим уютным огнём.
– Ты узнал человека на фотографии. Кто он? – вернулся к разговору шеф.
Круглое лицо с лупатыми, как будто слезящимися карими глазами, мясистый нос скорее картошкой, чем с горбинкой, большой рот с толстой выступающей нижней губой – есть такой тип лица у европейских евреев.
Помимо обитателей дома Карлсона Даниэль знал не так много людей в Израиле, в основном немногочисленных посетителей магазина. Было странно, что человек на фотографии, которую показал Карлсон, оказался знаком Малышу…
Когда этот человек в первый раз появился на пороге магазина, была зима. Даниэль совсем недавно взялся осваивать профессию книготорговца. Мужчина лет сорока выглядел солидно: тёмно-синее короткое пальто, брюки со старомодной стрелкой, чёрные ботинки на очень толстой подошве. Полосатый шарф, аккуратно повязанный поверх воротника – извечный признак творческой личности. Чёрный, пухлый портфель, идеально подобранный цветом и фактурой под обувь.
Посетитель дождался, пока продавец поздоровается с ним первым.
Даниэль ещё не научился отличать «местных» от бывших соотечественников, поэтому на всякий случай сказал:
– Цаораим товим![8] Здравствуйте! – надеясь, что незнакомец отреагирует именно на «здравствуйте», потому что на иврите на тот момент он умел только здороваться и прощаться.
