Хотя война — это слишком громко сказано. Можно ли назвать честным боем драку боксера и младенца? По кораблям запустили ракеты — Иван сам видел черные точки верхом на огненных столбах — ни одна не долетела до цели. Потом трое суток без перерыва бабахали пушки — звездолеты парили достаточно низко для прицельного огня, но сколько мальчик ни всматривался, как ни напрягал глаза до рези и слез, так и не заметил ни одной вспышки, ни единого всполоха на темно-серых днищах. Зато снаряды несколько раз рвались в черте города — первый фугас угодил в стройку (говорят, кто-то даже погиб), второй оставил на пустыре около третьей школы кратер по колено глубиной.
Тогда же пошли слухи, что это пришельцы бомбят в ответ, и началось то, чего власти всеми силами избегали с начала Контакта — паника. Люди валом повалили в окрестные деревни, кто на машинах, кто на своих двоих, навьюченные как верблюды. Около часа спустя дороги встали в пробках, и пешие караваны протянулись до самого горизонта.
Все это время Иван сидел дома, а новости ему сообщала мама. Часть рассказывали коллеги (Людмила работала кассиром в одном из немногих оставшихся продуктовом магазине), часть передавала по еще исправному проводному телефону подруга из соседнего района. Мама жутко нервничала из-за всей этой непонятной кутерьмы и больше всего боялась, что сына заберут в армию, где его непременно убьют. Пила смесь из пустырника и валерьянки и куталась в халат перед телевизором, по которому второй день шли помехи или противно гудела радужная заставка.
Несмотря на казалось бы предрешенную судьбу, Ивану строжайше запретили выходить из дома и заставляли учить уроки, а любое сопротивление подавлялось истериками и головомойками. Начиналось все с обвинения парня во всех смертных грехах, включая прилет инопланетян, а заканчивалось жалобами на плохое самочувствие и слабое сердце — опять же, из-за несносного поведения сына.
— Вот помру, — со смесью злости и отчаяния выкрикивала Людмила, — будут тебя лунатики воспитывать. Узнаешь тогда, как мать доводить.
Чтобы не вступать в бесполезные споры и не усугублять и без того шаткую ситуацию, мальчик уходил в свою комнату, но вместо уроков продолжал писать повесть про космического пса Грома — вольного наемника, исследователя древних руин, отчаянного звездолетчика и борца со злом во всех проявлениях.
— Ха! — рыкнул Гром, облокотившись на барную стойку и подмигнув красотке в белом платье. — Так и сказала? Да твою мамашу надо этим гадам первым же рейсом отправить. Улетят в страхе на следующий день!
